«#Завод34»: Как художники обживают фабрику в Петербурге Еще одно пространство на Кожевенной линии и с видом на залив: его история и резиденты

Фабрика

Ситценабивная фабрика на Кожевенной линии, 34, появилась в ХIХ веке. Всего здесь 17 корпусов (в том числе более поздних, советского периода), семь из них КГИОП в 2001 году включил в список вновь выявленных объектов культурного наследия.

В 90-е фабрика, как и многие петербургские производства, пришла в упадок, а в 2000 году весь комплекс (он находится в федеральной собственности) арендовало ООО «Торговый дом „Нарвская ярмарка“». Постепенно арендатор привел в порядок все 17 корпусов — это около 60 тысяч квадратных метров.

Помещения сдают в субаренду под производства, склады и офисы. Всего, по словам финансового директора Ирины Лебедевой, здесь около 400 арендаторов (то есть «#Завод34» — это не больше пяти процентов от фабрики как таковой). Квадратный метр на четвертом этаже главного корпуса стоит 360–500 рублей в зависимости от времени года (и, соответственно, платы за отопление). Арендовать может любой, жестких критериев нет.

О будущем Ирина Лебедева говорит так: «Мы планируем экскурсии — может быть, привлечем инвестиции, а может, обойдемся собственными средствами». В остальном компания собирается просто продолжать сдавать помещения в аренду.

Год назад собственники «Нарвской ярмарки» приобрели другое здание на Кожевенной линии — насосную станцию завода Брусницыных 1958 года постройки. Сейчас станция законсервирована, новые владельцы пока не определились, что с ней делать.

Чекуши

Кожевенная линия — часть исторического района Чекуши. До последнего времени он считался эдаким глухим углом Васильевского острова с мрачноватыми промышленными предприятиями и почти полным отсутствием классических достопримечательностей (исключение — особняк Брусницыных). Сейчас Кожевенная преображается.

Первым агентом преобразований стало пространство дизайна InterLoft на Кожевенной, 30. Когда летом 2016 года на крыше бывшей кожевенной фабрики вдобавок открыли музыкальную площадку DOT, сюда потянулась модная публика. «Кожевенную было не узнать — просто Тверская. „Бентли“ приезжали, девушки прекрасные в песцах и на каблуках», — вспоминает Александра Кампински.

DOT закрылся, но команда открыла клуб «КПД» — рядом, в «Порту Севкабель». В 2018 году общественное пространство на территории кабельного завода стало главным новым местом притяжения горожан: сюда приезжали на фестиваль Present Perfect, на барахолку Garage Sale и просто пофотографировать с обустроенной набережной вид на залив и ЗСД («Идеально было бы, если бы все договорились и вслед за „Севкабелем“ сделали одну набережную — у нас ее, по сути, нет», — отмечает Саша). В итоге Кожевенная становится местом сосуществования разных социальных страт: студентов, рейверов, рабочих «Балтийского завода», сотрудников автосервисов, мигрантов, художников.

Здание, в котором находится «#Завод34», расположено между InterLoft и «Портом Севкабель». Жизнь здесь обособленная. «Судя по тенденции, потом такие места становятся элитным жильем», — считает еще одна резидентка завода Софа. Но пока джентрификация Кожевенной кажется маловероятной: строить жилье, тем более элитное, тут не планируют.

Саша: Когда мы объединились, долго спорили по поводу названия и логотипа — все ведь творческие люди со своим мнением. В итоге решили для начала провести экскурсию (это было прошлой зимой). Многие тогда сказали: «Какая экскурсия, кто захочет платить деньги за тусу в мастерских?» Но в итоге набралось 60 желающих и экскурсию пришлось разбить на два дня. Головокружительный успех, несмотря на то, что мы не вкладывались в таргетинг: видимо, людям интересно, как функционирует творческое комьюнити на заводе.

Из инфраструктуры тут есть столовые — у нас и на «Севкабеле», мы туда ходим. Недавно появилась недорогая узбекская кафешка, есть магазины. На самом заводе так много производств, что можно реализовывать все свои идеи — от мебели до футболок и наклеек — не выходя отсюда. Тут, например, один из самых недорогих в городе мастеров, который варит металл.

Резиденты «#Завод34» очень разные. Есть, например, Илья, который делает кресла в стиле Сэма Малуфа: на одно кресло уходит три месяца, это настоящее произведение искусства. Кто-то украшения делает, кто-то — видео-арт. Один мальчик организовал в другом корпусе лофт и проводит там мероприятия. Еще тут все размыто и пластично: человек может заниматься мебелью, а в свободное время — живописью. Я фотограф, но сейчас готовлюсь к мастер-классу по съемке мультиков из пластилина. Нам всегда приходят в голову интересные идеи.

Помимо людей, тут довольно много других жителей: собаки, куча кошек, рыбки, черепахи, птички. Был даже гусь, но хозяева не выдержали — пришлось отдать его.

Думаю, самое плохое, что может случиться из-за преображения Кожевенной линии, — это повышение цен на аренду. Пока стабильно повышают рублей на 20 за квадратный метр в год. Может, когда здесь откроется метро (станцию «Горный институт» планируют открыть 30 ноября 2019 года. — Прим. ред.), цены подскочат. Но пока все позитивно: люди уже не пугаются типа «Кожевенная? Что это, где это?!»

Лана: Я из Москвы, всю жизнь занималась кино, училась во ВГИКе, потом пять лет работала на «Мосфильме». А потом со мной случился Питер. Я познакомилась с Сашей, приехала сюда потусить и осталась. Первое, что я сделала: села на диван, посмотрела в окно, закурила сигарету и поняла, что никуда отсюда не уеду.

Любовь к кино осталась, особенно к нашему — меня очень раздражает, когда мне говорят, что в России кино нет. Поэтому я организовала киноклуб Bunker. Обычно мы смотрим авторское кино, приглашаем киноведа, обсуждаем фильмы, учимся смотреть правильно. Это безумно интересно. Когда был первый показ — естественно, бесплатный, — я боялась, что сейчас придут люди, начнется обсуждение и все будут молчать. Но были диалоги, споры… Пространство мастерской полностью преображается, когда проходят киновечера: я вешаю на окно экран, расставляю стулья — все камерно и очень прикольно. Собираемся один-два раза в месяц.

На заводе я в режиме 24 на семь. Я здесь всегда, ночую тут каждый день. Вообще у всех здесь примерно один режим: завод начинает жить часов с пяти дня — мы просыпаемся, идет брожение. Мы с Сашей активистки: в числе прочего занимаемся организацией заводских мероприятий. Когда в Питер приезжают друзья, они приходят сюда. Мы отсюда особо никуда не выходим. Мне кажется, что Петербург здесь. Домой в Москву я езжу раз в два месяца максимум. Мама с ума сходит: «Лана бросила работу и живет на заводе».

Даша

Nevsebe

Я занимаюсь керамикой, мой бренд, который называется Nevsebe, существует более полутора лет.

На заводе я сперва работала в студии на втором этаже. Поначалу было очень непривычно: тут много людей, иностранных рабочих, темные коридоры. Со временем я начала находить в этом прелесть и шарм. По прошествии полугода я поняла, что мне комфортнее было бы работать одной. Так случилось, что партнер моего мужа искал помещение — мы решили, что снимем одно на двоих. В отделе аренды показали это помещение на четвертом этаже. Меня немного расстроило, что вид не на залив, а на индастриал, но я его тоже очень люблю. В целом тут все было идеально, так как до нас помещение арендовала фотостудия — обживаться было проще.

У нас есть председатель Лана, она всех новичков вводит в курс дела. Я зашла к ней на 10 минут, а ушла часа в четыре утра. Приехала домой в восторженном состоянии: поняла, насколько это фантастическое место и как мне невероятно повезло. Для меня то, что здесь происходит, — это огромная творческая семья. Правило тут одно: думать о том, кто рядом, за стеной. Помогать друг другу.

Поскольку у меня есть ребенок-школьник, мы с мужем Сашей (он маркетолог и барабанщик) несколько дней живем здесь, а потом уезжаем в город. У нас тут камерная обстановка — особенно по вечерам, когда зажигаются фонари и появляется ощущение оторванности от реальности. Ты не в квартире, не в городе, не на даче — ты в другом мире, и тут так классно.

Юля

Jo.Objects

Все, что мы делаем с Антоном, — в основном из кожи, камней, дерева. Совмещаем материалы и экспериментируем. Когда меня спрашивают, колье это или браслет, у меня нет ответа. Мне хочется, чтобы люди сами нашли применение. Так что это объекты. Сейчас это называется dark fashion — узкая специализация: черное, тяжелое, массивное, брутальное. Это близко мне и Антохе. Мы не про бизнес. Плохо или хорошо, не знаю.

Как мы попали на завод? Я жила долго за границей, потом приехала в Петербург. Какое-то время мытарствовала. И я понимала, что если не найду свое место, обязательно рядом с водой, просто уеду дальше искать. И вот мне попалась мастерская Саши, они с Ланой сдавали ее на месяц. Месяц затянулся на полгода, потом они вернулись. И мы начали искать — как жить теперь? Это помещение освободилось за день до того, как девчонки вернулись. Здесь была пыль, грязь, стояли станки. Мы заехали в январе, спали в пуховиках. Потом Антоха вручную заделал все окна. Антоха — мастер на все руки. Мне очень повезло с человеком.

Это не просто мастерская, а наш дом. Здесь то что надо. Если людям здесь прям сразу что-то не то — чуть-чуть времени проходит, и их нет. А те, кто надо, приплюсовываются, как муравьишки. Здесь комфортно, спокойно и даже чуть-чуть страшно — если вдруг что, то тогда как? Дело же не в заводе — дело в ощущении пространства. Это и люди, и вещи, и коридоры, и утро, и вечер, и ночь, и дождь, и крыша. Все это вместе — хорошо.

Софа

Milk Princess

Мы снимаем эту мастерскую вчетвером, я здесь два года, раньше снимала угол в мастерской на втором этаже. Я отсюда почти не выхожу. Здесь есть все для жизни: мое рабочее и спальное место, магазин и столовая. Иногда я, как сегодня, просыпаюсь в семь утра и работаю. Иногда работаю ночью и сплю днем. Сейчас мне больше ничего не нужно. Какое-то время снимала комнату параллельно с мастерской, но не появлялась там месяцами.

Здесь хорошее соседство, хороший вид из окна. И возможность круглые сутки шуметь, скакать. Я иногда громко включаю музыку и танцую — могу это сделать в четыре утра, если захочется. Никто на меня не пожалуется.

Я архитектор, у меня был диплом по конверсии промышленного здания, потерявшего свою функцию, и про то, что может быть в таком здании: проектировала варианты от жилья до торговли — показывала, что там можно сделать что угодно. Сейчас пытаюсь нарисовать план нашего завода: пока не получается, потому что это лабиринт.

Я была на какой-то встрече архитекторов и урбанистов по поводу будущего Васильевского острова. Там обсуждали, что здесь много университетов, общественных пространств, есть «Эрарта» и «Севкабель» — и, может быть, остров станет центром молодежной тусовки. Это утопичное обсуждение, но все равно прикольно.

Гриша

мастерская Wombat, «Лаборатория 1.62»

Началось все с того, что когда я пять лет назад переехал в Петербург, поселился в большущей квартире с кучей ребят. Потом мы пожили на Блохина в доме под расселение — его сдавали нелегально, и нас оттуда разогнали. Потом мы с другом Мишей жили в доме на набережной: Миша делал ходули из дерева и металла, я — жонглерский реквизит, а вскоре переключился на украшения. В какой-то момент мы поняли, что тяжело, когда нельзя стучать и греметь, все же это неправильно по отношению к соседям внизу.

Мы придумали идею лаборатории — места для творчества и поиска. Хотелось сделать штуку, которая будет доступна таким, как мы; куда можно прийти и творить, не вкладывая в это миллионы. Мы написали манифест, разослали его по друзьям и год вынашивали идею. Потом ко мне пришел Миша и говорит: «Гриха, давай делать». Мы скинулись по 15 тысяч, позвали еще ребят, которых идея захватила. Через месяц нашли это помещение на втором этаже.

Мы здесь уже три года. На данный момент нас тут около 10 человек, сейчас здесь преимущественно столярка. Особенность пространства: тут нет главного — кого-то, кто за всех решает, что делать. Интересно в качестве социального эксперимента посмотреть, как получится о чем-то договориться при горизонтальной организации. Оказывается, получается.

Мне кажется, вид из окна — это очень важно. У меня был опыт аренды помещения на «Красном треугольнике» на Обводном канале: там нет движения воды — и, как следствие, отсутствует движение вообще. Знаете байки о том, как ребята пришли на «Треугольник», чтобы играть солнечное регги, а на третий день скатились до даркушного метала? Это правда. А здесь есть воздух, вода, все это движется, течет, продувается. И мне кажется, это очень важно и приносит много сил и вдохновения.