Открытие года: Новый «Гараж» Рема Колхаса в парке Горького The Village побывал в новом здании музея и объясняет, как в Москве появилась мировая достопримечательность

История переезда

В 2011 году, когда у «Гаража» заканчивалась аренда в историческом здании Бахметьевского гаража на улице Образцова, основатель музея Дарья Жукова предложила Рему Колхасу, который разрабатывал для «Стрелки» образовательную программу и часто бывал в Москве, реконструировать два пришедших в упадок павильона в парке Горького. «Шестигранник» Ивана Жолтовского, единственный сохранившийся объект Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки 1923 года, должен был стать новой главной площадкой культурного центра, а сгоревший в годы перестройки ресторан «Времена года», построенный по типовому проекту в 1968 году, — дополнительной. Обновление «Времён года» собирались завершить за год, «Шестигранника» — за пятилетку. Структуры Романа Абрамовича, партнёра Дарьи Жуковой, выкупили павильоны за 13 миллионов долларов.

Весной 2012 года в Лондоне Колхас и его бюро OMA представили проект обновления бывшего типового ресторана. Архитектор предложил восстановить сохранившиеся элементы здания, включая декоративные элементы, плитку и мозаики 1960-х годов, — Колхас является большим фанатом советского модернистского наследия. 5 400 квадратных метров внутренних помещений по проекту накрывались двойным фасадом из полупрозрачного поликарбоната. Внутреннее пространство проектировалось просторным и трансформируемым — в нём должны были разместиться не только выставки, но и лекторий, медиатека, кинотеатр, центр детского творчества, а также книжный магазин и кафе.

Роман Абрамович готов был выделить 50 миллионов долларов на реконструкцию павильонов. Однако строительство всё равно затормозилось на пару лет, а «Времена года» из временной площадки стали основной. Впрочем, что удивительно для российских условий, это не повлияло на результат: новое здание «Гаража» — ровно такое, каким его представляли три года назад.

Почему это важно?

 Архитектор — мировая звезда. Москве здорово не везёт с работами известных иностранных архитекторов. В начале 2000-х казалось, что в столице скоро появятся здания Нормана Фостера, Эрика ван Эгераата и других архитектурных звёзд, но в итоге почти все работы были свёрнуты. Британец отказался от реконструкции Пушкинского музея, а голландец регулярно судится с подрядчиками из-за изменения его проектов. Чуть успешнее оказалась Заха Хадид (к слову, ученица Колхаса): её бюро создало футуристичный особняк для Наоми Кэмпбелл в Барвихе, а посреди промзоны на Шарикоподшипниковской улице уже год стоит почти достроенный офисный центр (и это едва ли самый удачный её проект).

В этой ситуации Дарье Жуковой удалось, кажется, невозможное: благодаря «Гаражу» в Москве появились законченные постройки двух Притцкеровских лауреатов и самых актуальных архитекторов на планете. Причём в случае с Баном руководство музея даже предвосхитило награждение.

 Авангардная форма. Рассматривая работы последних лауреатов Притцкеровской премии, хочется пошутить, что идеальная постройка 2015 года — старое здание, покрытое строительными лесами. Колхас фактически это и делает: советские руины загораживает фасадом из поликарбоната, а кирпичную кладку внутри едва прикрывает белыми панелями для экспонирования работ (при желании, правда, их можно перенести и выставлять работы прямо на старых стенах). Новое здание «Гаража» — это триумф практичности: прямоугольные трансформируемые пространства, чисто и скромно, ничего лишнего.

Если в конце 1990-х музеи современного искусства старались поражать воображение необычными формами, то всё последнее десятилетие они, наоборот, тяготеют к простоте и функциональности. Деконструктивистский музей Гуггенхайма Фрэнка Гери произвёл фурор в 1997 году и запустил моду на «эффект Бильбао». Но в прошлом году, после открытия всё такого же эффектного здания Фонда Louis Vuitton в Париже, американцу пришлось выслушать волну критики. В ответ он показал противникам средний палец.

Однако простая внешняя форма и бюджетность, так уместная в трудные времена, обманчива. Рем Колхас — самый влиятельный архитектор-теоретик со времён Ле Корбюзье, и до начала 2000-х он по большей части оставался бумажным архитектором. Зато в XXI веке его бюро OMA строит едва ли не самые большие из по-хорошему странных зданий: изломанная в кольцо башня китайского телевидения в Пекине — его работа. Небольшой, скромный и почти временный Музей современного искусства в парке выглядит в этой ситуации игрой на понижение, словно богатый ресторатор Аркадий Новиков открывает обычную бургерную. И кажется, что такой проект спокойно могли бы сделать молодые российские архитекторы. Тем более что по иронии судьбы на прошлой неделе открылось пространство «ЭМА» — его авторы, бюро «Космос», когда-то создали первый временный павильон «Гаража» в парке Горького, а теперь активно использовали в оформлении не приспособленный для того серебристый фольгоизол.

Однако проект «Гаража» был представлен задолго до российского кризиса, и его авангардность в другом. Весь XX век был веком диктата архитекторов, но в XXI веке куда важнее сообщества, которые с помощью современных технологий и сервисов сами смогут решить, как им жить, и станут эффективно использовать существующие городские ресурсы. Роль архитектора меняется и перестаёт быть главенствующей. Колхас понимает это и вежливо делает шаг назад. Новый музей — это в первую очередь демократичное общественное пространство, которое работники музея и посетители смогут использовать по своему усмотрению. Всё это выглядит особенно смелым жестом в то время, когда федеральные чиновники без учёта мнения горожан собираются построить в Мневниках бездарный парламентский центр по проекту любимого зодчего Юрия Лужкова.

 Десоветизация образа 1960-х. OMA не стали восстанавливать типовое здание ресторана, а оставили в своём проекте чёткое разграничение между старым и новым — например, на полах можно встретить типичную советскую плитку. Своим решением Колхас не только помогает нарождающейся моде на архитектуру 1960-х и отдаёт дань уважения любимой эпохе, но и проворачивает куда более хитрый трюк. В сознании почти любого выходца с постсоветского пространства модернистская форма почти неразрывно связана с недостатками советского быта. Однако это на самом деле не так — и в конце концов, старая плитка ёлочкой не должна ассоциироваться с плохой советской столовой, побитой посудой и гнутыми алюминиевыми ложками. Сохраняя советские символы здания, архитектор также даёт новую жизнь типовым материалам, очищая их от ненужного идеологического налёта.