Неприметная сталинская пятиэтажка — вот новая русская мануфактура ХХI века. В торце дома расположилось ателье, где три швеи посменно ремонтируют брюки, а при случае шьют костюмы из ткани заказчика. Рядом в собственной квартире бывший военный с супругой обеспечивают футболками и юбками-клёш маленький интернет-магазин. Он кроит, она шьёт на машинке Overlock за 30 000 рублей. В день выходит 10 маек и пять-семь юбок — машинка окупилась за месяц.

Самый большой цех — в подвале-бомбоубежище. Сотня экономических беженцев из Средней Азии днём и ночью строчит трикотажную одежду весёлых расцветок, постельное бельё, кухонные прихватки. Спят и обедают лапшой здесь же — до ближайшего рейда ФМС. Служба отправит и рабочих, и надсмотрщиков на родину, а машинки и нераспроданный товар конфискует. Смотрители подпольного цеха вернутся через пару недель. «Ничего, они потратят 200 000 рублей на новые машинки и отобьют их за два дня», — успокаивает Сергей Люцко, гендиректор компании «Игловод», поставляющей швеям оборудование.

Дом в спальном районе на юге Москвы — модель швейного рынка страны. Здесь собрались представители сегментов, которые занимают около 80% рынка пошива в России, по оценкам опрошенных H&F производителей. Швейные фирмы, как слои в торте, расположились по значимости. Подвал оккупировал самый производительный масс-маркет — сшитые на скорую руку тряпки продаются на рынках, ярмарках и в супермаркетах по 50-250 рублей. Чуть выше — крем и вишенка — те, кто шьёт для молодых русских дизайнеров со своими марками, интернет-магазинов и индивидуальных заказчиков.

Минпромторг считает, что в России работает 4 650 предприятий, которые шьют продукцию почти на 200 млрд рублей в год. Люцко усмехается: при таких цифрах он не смог бы продавать десятки машинок в месяц, а его более крупные конкуренты — «Швеймаш» и «Трансметалл» — сотни. «Ателье сидят почти в каждом доме, швей-надомниц огромное количество, что происходит в заброшенных заводах и подвалах — подумать страшно, там шьют днём и ночью».

 

 

Тяжёлый путь российской футболки в люди

 

Ткань

Ткань и фурнитуру можно закупать на оптовых базах в Москве, а можно — за границей. Качество лучше в Европе, выбор расцветок — в Азии. Расходы на транспортировку ткани часто приближают её стоимость к цене рулона в России.

 

 

Эскиз

Эскиз может быть нарисован даже ручкой в молескине. Главное, чтобы конструктор и дизайнер понимали друг друга, когда начнётся процесс создания выкройки.

 

 

Раскройка

Cначала с эскизом работает конструктор, создаёт первый вариант выкройки и лекала, затем технолог на производстве дорабатывает их вместе с дизайнером в соответствии с требованиями самой фабрики и объясняет портным, как шить изделие.

 

 

Образец

Первый экспериментальный образец делают из плохой ткани, чтобы посмотреть, удачна ли конструкция изделия. Второй делается уже из той ткани, из которой будет отшита вся партия. 

 

 

Производство партии

На производство отдают раскладку — рулон ткани, на котором начерчены лекала будущего изделия, выкройки и экспериментальный образец. Важно закрепить договором, какую ответственность производство несёт за брак: бракованные вещи, к сожалению, могут составлять даже 40% отшитой партии.

 

 

Фурнитура

Нанесение принта, нашивка тесьмы, блёсток, пуговиц или клёпок происходит в отдельном цехе. Можно поручить это фабрике, которая отшивала партию, если у неё есть оборудование, а можно отдать работу другим мастерам.

 

 

 

Ольга
ШАЛЬНОВА

 

 

Марите ДОНСКЕНЕ

 

 

Маргарита САЯПИНА

Модель: Благотворительность

Ольга Шальнова, Маргарита Саяпина и Марите Донскене выходили на рынок, чтобы избавить дизайнеров от вынужденного безальтернативного выбора —
шить на коленке. Их фабрику Kneller называют все, кому ни задай вопрос «есть 
ли хорошие производства, куда можно обратиться начинающему дизайнеру с небольшой коллекцией?». Мало кто в курсе, что Kneller уже год как закрыта.

Фабрика начала работу в 2010 году с того, что девушки арендовали 300 кв.м. на московской фабрике «Красная заря». В производство вложили 2 млн рублей. Участники рынка и коллеги считают, что затраты Kneller отбила летом 2012 года, объявив распродажу оборудования. Почему цех, заваленный заказами, не выжил?

Всем троим было по 25, и только для инвестора и единственного владельца фабрики Ольги Шальновой это был не первый бизнес — она хозяйка ресторана «Облака». Саяпина заканчивала МГТУ им. Косыгина по специальности «модельер-стилист» и делала несколько коллекций с другими мастерами, Донскене окончила Институт лёгкой промышленности и несколько лет работала на производствах, в том числе на фабрике «Большевичка». Всех начинающих дизайнеров, отшивающихся на Kneller, они знали наперечёт и хорошо представляли их проблемы, поэтому часто отгружали коллекции «под честное слово» заплатить когда-нибудь потом.

В Kneller несли свои эскизы те, кому большие фабрики отказывали из-за мелких партий. Эти фабрики могут дать и хорошее качество, и работать, почти попадая
в сроки. Одна беда: партия до 100 единиц на модель (вещь, отшитая в трёх размерах в количестве 100 штук) их вряд ли заинтересует. А интернет-магазины и начинающие дизайнеры заказывают примерно такие партии, больше им не продать. Дизайнеры с большими заказами тоже могут получить отказ, если обработка вещи нестандартная. «Часто выходит такая ерунда: начинают делать не так, как вы нарисовали и спроектировали вещь, а так, как  привыкли делать. Вместо пуговиц ставят клёпки, например», — объясняет риски создательница марки Mamanonstop Евгения Лазарева.

Это обстоятельство позволило Kneller сразу набрать много заказов. К девушкам пришли не только вчерашние студенты, но и именитые дизайнеры: Константин Гайдай, Вардуи Назарян, Александр Арутюнов. Желание всем помочь и менеджерские ошибки привели к срывам сроков. Фабрика нанимала новых портных, а заказчики тянули с оплатой — портные увольнялись, не в силах дождаться получки. Производство, задумывавшееся как швейный цех нового типа, коллапсировало по модели советских гигантов и наконец закрылось.

 

 

 

Производство Kneller, задумывавшееся как швейный цех нового типа, коллапсировало по модели советских гигантов и наконец закрылось

 

 

 

Евгений НИКИТИН

Модель: Спонсорство

В апреле 2011 года в ГМИИ им.Пушкина с помпой открывали выставку Dior. Полотна Малевича, Модильяни, Пикассо и современные инсталляции служили антуражем для 200 платьев из коллекции модного дома. Часть пришлось дорабатывать прямо в России. Заказ получила студия Owls дизайнера Евгения Никитина.

Никитин прошёл по пути Kneller, но, во-первых, имел другую мотивацию, а во-вторых, выжил: «Я хотел делать свою одежду — правда, на это не было денег, и приходилось делать чужую». Никитин хватался за любой заказ и первое время выступал, фактически, продюсером — принимал эскиз и материал, делал выкройку и лекала, которые передавал всё тем же надомницам. После пары месяцев такой работы купил бытовую швейную машинку, потом скопил на профессиональный Overlock и нанял портниху.

Бизнес расширялся, и 1 января 2010 года Никитин со штатом из 10 человек въехал в просторный светлый цех издательства «Молодая гвардия». У него были заказчики, время и средства на коллекции под собственной маркой Owls. Дела шли неплохо полтора года — до тех пор, пока знакомый дизайнер не принёс очень большой заказ. Чтобы выполнить его, требовалось в два раза увеличить площадь цеха и во столько же — количество работников.

Затраты на расширение выходили под миллион рублей, но Никитин решился. Случилось непредвиденное — клиент отказался от сотрудничества и не заплатил за отшитые вещи. «Они до сих пор болтаются на складе», — говорит Никитин. Закрыть кассовый разрыв не вышло. Портные уволились, арендодатель потребовал съехать. Но в отличие от Саяпиной Никитин вышел из пике: «Я отыграл всё, что у меня было: у меня снова тот же цех на 10 человек, но заказами заниматься я больше не буду».

Никитину повезло — он нашёл инвестора, который финансирует его собственные коллекции. «Все инвесторы в мире моды фактически спонсоры, мало кто стремится сделать бизнес из производства одежды. Скорее это возможность постоять рядом с богемой или просто помочь талантливому человеку», — объясняет основатель компании «РусМода» Оксана Лаврентьева, которая ведёт дела одного из самых успешных российских дизайнеров Александра Терехова.

Никитин говорит, что его производство в плюсе, но, вспоминая, каких трудов ему это стоит, мрачнеет и раздражается: «В Москве всё съедает стоимость аренды и рабочей силы. Наша чистая прибыль, когда мы шьём на сторону, — 4 000 рублей в день, это смешно, столько попрошайка у метро зарабатывает».

 

 

Наша чистая прибыль, когда мы шьём на сторону, говорит Никитин, — 4 000 рублей в день, это смешно, столько попрошайка у метро зарабатывает

 

 

 

Роман МОСКАЛЕНКО

Модель: Дисциплина

Креативный кластер на территории издательства «Молодая гвардия» родился сам по себе, без дизайнерского ремонта, модных кафе и вечеринок для звёзд шоу-бизнеса и чиновников. Заводское здание постройки 70-х годов с гулкими бледно-зелёными коридорами приютило с десяток школ танцев и фотостудий, а также шесть текстильных производств разного калибра. В основном тут шьют собственные марки дизайнеры, которым повезло с инвестором, или интернет-магазины вроде Pompons.ru.

Роман Москаленко расположился на четвёртом этаже — из огромных окон его мастерской открывается вид на железнодорожные пути Савёловского вокзала. Москаленко перехватывает волны сарафанного радио, адресованные девушкам из Kneller. Когда их спрашивают, кто теперь шьёт молодых русских дизайнеров, они дают его телефон.

«Во-первых, нужно стоять с секундомером над портным, самим разрабатывать нормативы по скорости на каждую вещь и следить за их исполнением, во вторых — работать по предоплате. В идеале — стопроцентной», — у Москаленко нехитрые секреты успеха. Как показал опыт Kneller и цеха Никитина, их не очень-то легко применить на практике. Задача найти квалифицированных и дисциплинированных портных и закройщиков кажется Москаленко сложнее, чем выбить деньги из заказчика. «Мы просто не будем браться за работу без предоплаты и с коротким сроком сдачи. Сейчас расписываем график на будущую весну, — объясняет он. — Наконец-то мне удалось убедить рынок планировать коллекции заранее».

Его фабрика работает всего год в цехе на 10 швейных машинок, но уже может позволить себе выстроить очередь из заказчиков на полгода вперёд и отказаться принимать заказы, чья стоимость ниже 200 000 рублей. По меркам Минпромторга, превращение в среднее производство началось.

С такими фабриками легко работать российским маркам, претендующим на масс-маркет, — например, санкт-петербургской Oh, my Сергея Ковеленова или новосибирской Harm's. Причём шить масс-маркет выгоднее именно в регионах — швейники готовы работать с меньшими заказами по более низкой цене, чем в Москве и Подмосковье.

Заказывая более 100 единиц на модель базовых вещей, футболок, толстовок, простых по крою платьев, владельцы марки платят фабрике по 100-200 рублей за штуку. Но и это дорого, когда речь идёт о производстве тысяч единиц товара. К тому же загрузить таким объёмом часто некого: если в Москве приличное производство не сыщешь днём с огнём, то в регионах с этим ещё хуже. Поэтому ни Sela, ни «Твоё», ни Oodji, ни Trends Brands не отшиваются в России — создают производства в Азии. «Сейчас мы исследуем Китай, в скором времени, видимо, производство придётся переносить из России», — говорит Юрий Ясюк из Harm's.

 

 

Во-первых, нужно стоять с секундомером над портным,
самим разрабатывать нормативы по скорости и следить за их исполнением, во вторых — работать по стопроцентной предоплате

 

 

 

Анастасия СОЛОМАТИНА

Модель: Коллаборация

«Когда мне говорили: даже самая маленькая коллекция стоит не дешевле 400 000 рублей, я делала так: „Ха-ха-ха!“» — у Насти Соломатиной очень тихий голос и очаровательная манера улыбаться. Она модель, но уже год не снимается и не участвует в показах: «Я всем отказываю, это так неудобно. Но они должны меня понять. Я считаю, что если занялся делом, нужно заниматься только им».

Настя придумала свою марку одежды #Sample год назад. Наряды сдержанных тонов простого, но изящного кроя выставлены в одноимённом интернет-магазине. Их шьёт швея-надомница, которая живёт в Подмосковье. Настя искала её несколько месяцев, сбилась с ног, но всё равно не слишком довольна: то мастерица подведёт со сроками, то начнёт шить на своё усмотрение, приговаривая: «Как у тебя нарисовано, так никто не делает». Новую коллекцию Настя решила шить на производстве: «Я ходила по шоу-румам и, когда видела хорошо сшитую вещь, спрашивала, где её делали. Так я выбрала пять фабрик недалеко от Москвы».

В интернете достойного производства не отыщешь. Марина, властная дама около сорока, владелица пошивочного цеха на севере Москвы, который хвалят заказчики, отказывается даже называть свою фамилию для статьи. «Клиентов у меня и так хватает, кому нужно — найдут. А от рекламы только бесполезные звонки и арендодатель плату повышает». У Насти, как и у любого начинающего дизайнера, тоже есть резон не распространяться о своих производителях: «Кто портниха — самый частый вопрос без ответа. Все боятся, что конкурент перебьёт твою цену и ты останешься без производства».

Не видимый статистике легпром России производит не так уж мало вещей — на его благо трудятся сотни тысяч человек. Однако попытки сшить русский H&M приводят в Азию, а русский Chanel — в Европу, где ткани и рабочие лучше. Переломить тенденцию можно, если участники производственной цепочки научатся кооперироваться. 

«Интернет-магазины не готовы сотрудничать друг с другом, хотя делают в большинстве своём одинаковые футболки и толстовки, но с разным принтом. Мы советуем маленьким производителям объединять заказы в один большой», — даёт рецепт Москаленко.

Переселение портных из их квартир и полуподвальных ателье в современные фабрики займёт не один год и потребует дисциплины и заботы не только о красоте вещей, но и о рентабельности.

Швейный рынок напоминает общепит пять-семь лет назад, когда между новиковско-деллосовскими ресторанами и условным «Теремком» зияла пустота, украшенная якобы чешскими пивными и кафе, чьё меню повторяло советские столовые. Рестораны и бары нового типа стали открываться, когда за дело взялись общительные люди из среднего класса, которые не боялись делиться опытом и вместе создавать новый рынок. Владельцы Ginza Project и Food Retail Group советовали друг другу, а создатели ресторанов Tapa de Comida и Delicatessen подсказывают дружественным коллегам неплохие локации. 

Своих Новиковых и Деллосов российская мода уже вырастила. Александр Терехов, Ульяна Сергеенко, Денис Симачёв — их отлично знают в России и за рубежом. Очередь за новичками.

 

Фото: Yosuke Otomo

Иллюстрации: Наталья Осипова