Православие или рейв: Как живут верующие миллениалы Как совмещать исповедь, наркотики и секс, когда тебе 20

Про секс, «стиль Паши» и воздержание

Я не хожу в церковь последний год. Непросто это сказать, но у меня есть девушка, и меня не допустят до причастия, если я не исповедуюсь. А если я буду на исповеди говорить, что состою в отношениях до брака, — значит, я живу во грехе. Вот есть разные стили кунг-фу — представьте, что так и православие может быть суперперсонифицированным. Среди разных стилей православия есть «стиль Паши». В моем «стиле Паши» можно жить вместе с девушкой, но я не могу быть уверен, что меня допустят до таинств.

Дело в том, что я практиковал воздержание несколько лет, но это стало наносить ущерб моей психике. Вести аскетичный образ жизни в мегаполисе невозможно. Не просто же так в мужские монастыри не пускают женщин. Я понимаю, что это звучит как оправдание, но если посмотреть на вещи культурологически, то все-таки христианские практики больше подходят для аграрной обстановки. Я думаю, Бог учел это в современности. Хотя есть и радикальная точка зрения, в которой дьявол — владыка мира сего и он занимается урбанизацией, чтобы люди не могли практиковать воздержание.

Однажды мы приехали с девушкой в маленькую гостиницу в Крыму, и в нашем номере напротив кровати стоял целый иконостас из маленьких иконок. Я попросил дать другую комнату. Хозяйка ответила в духе «ой, да что вы, хотите — мы его завесим, вы же молодые, вам все можно». Но я чувствовал себя неловко. В итоге мы переехали в другую комнату, где не было иконостаса.

Детство, приход к Богу и «частота молитв»

Я принял православие в 17 лет. Тогда у меня был экзистенциальный кризис, но со временем повод перестал быть важен. Ты приходишь в «Макдоналдс», потому что ты хочешь поесть, когда насыщаешься — уходишь из кафе. С православием иначе: ты приходишь в него как в «Макдоналдс», потом видишь тайную дверь в «Бургер Кинг». «Бургер Кинг» на самом деле оказывается «Праймом». А заказываешь себе кофе — и оказываешься на кофейной плантации. Начальный этап веры короткий, если человек активно переживает то, что с ним происходит. Даже если ты скучающий философ, то со временем удивишься, насколько далеко православие уведет тебя от экзистенции.

Мои родители рано разошлись, и я переехал к бабушке — потому что у нее лучше получалось меня содержать. Она вообще не была религиозной, в этом плане на меня никто не влиял. Крестили меня тоже в глубоком детстве — просто в качестве страховки от сглаза. Где-то лет в 12–13 я стал осознанным атеистом на волне увлечения рационализмом эпохи Просвещения, Вольтером и подобным. Я думаю, что затем пришел к вере как раз через активное отрицание. Мы все живем в христианской культуре, это заложено в наш фундамент. Начальный интерес к православию в России — это стечение обстоятельств. Потом, когда я начал читать православную литературу, я увидел большое отличие от католицизма, протестантизма, разные подходы к святости, духовным практикам. Тогда выбор стал осознанным.

Претензии к Церкви, православный SMM и стартапы

Мне кажется, что православный человек должен уже взять мир в свою узду и сделать себе качественный SMM. Создатели «Батюшки онлайн», например, работают с аудиторией «ВКонтакте», используют там весь инструментарий: СМС-уведомления, рубрикатор, мгновенные сообщения, трансляции в Periscope. Это очень хорошо. «Батюшка» не рассчитывает на то, что святой дух сам приведет людей к ним. Просто нужно уметь делать эффективный менеджмент.

Конечно, Церковь должна быть абсолютно прозрачна. Апостолы вообще обсуждали все свои расходы. Насколько я помню, даже были претензии к Иуде, что он потратил кучу денег на какое-то крутое масло. Почему вообще не отдать менеджмент на светский аутсорс? Почему этим занимаются какие-то старые батюшки в епархии, которым, по-хорошему, нужно жить в монастыре и писать богословские книги? А так был бы клевый стартап: «мы поможем организовать жизнь вашего прихода». Это отличная идея, и на этом можно заработать. Зачем монахам вообще все эти бумажки?

Нужно отделять зерна от плевел. Патриарх может быть плохим менеджером, но это не важно для отдельного верующего. Церковь располагается в истории, то есть у нее историческое измерение. Ее представительство во времени — это уже конкретные люди с конкретными административными функциями. В православии нет такого, что если тебя патриарх причастил, то это круто, а если обычный священник, которого рукоположили неделю назад, то не ок. В житии Иосифа Исихаста вообще описывается, как его причастил ангел. Относился ли ангел к РПЦ или он принадлежал к Греческой православной церкви — это какой-то бюрократический вопрос.

Оптина пустынь и бурение себя

В 2016 году я отправился на неделю в монастырь Оптина пустынь в качестве трудника, потому что начитался православной литературы о духовных практиках монахов. Общался там тоже в основном с трудниками, а не с монахами. Это простые люди, из совершенно разных мест. Я там почувствовал себя каким-то пролетарием, коммунистом. Не уверен, что в нашем общении было что-то православное, хотя между верующими всегда есть общность — вас роднит образ мысли, общая картина мира. Верующий, скорее всего, читал одинаковую с тобой литературу, уже прошел или проходит прямо сейчас опыт критического осмысления своей жизни — сложный православный опыт. Это то, чем не разбрасываются, о чем не пишут посты в свою хронику в фейсбуке, не отвечают этим на вопрос «как дела?». А потом одного человека выгнали

из-за того, что он пописал в раковину. Морали здесь не будет.

Вот светские люди путешествуют, едут и смотрят на поля, озера — и постепенно меняются, проветривают голову. В монастырях ты тоже начинаешь меняться, но другим образом: в городе мы находимся под влиянием страстей и навязчивых идей, которые нас раздирают, хотя можно спуститься ниже в себе, где эти эмоции не будут иметь значения, как будто на более глубоком уровне. В монастыре же ты можешь бурить себя до такой степени, что бур еще придется останавливать самому.

Когда я пишу стихи, для меня важно сохранять откровенность, эксклюзивность и капсульность той или иной темы. Недавно я создал цикл из 13 стихотворений, который называется «Поэт и бог или поэт и Бог». Потом я отправил его на публикацию в один богословский журнал, издаваемый во Франции, но редакционный совет счел мои стихи неприемлемыми. Наверное, это потому, что они написаны в стиле примитивизма, потому что для меня христианство сильно связано с примитивизмом, например языка. Но, видимо, для редакционного совета такой ход оказался слишком неприличным.

Мирской хайп, обилие золота и оскорбление чувств

Это какой-то пошлый мирской хайп, мол, все церковники должны обвешиваться золотом, изумрудами, потому что люди увидят, какие они классные, и это приблизит их к Богу. Мало кто об этом задумывается, но принципы постройки православных храмов основаны на моделях небесного храма, описанного в Ветхом Завете. То есть храм — это символическое отражение порядка вещей на небесах. Святость символизируется золотом — чем его больше, тем больше благодати. Был такой светский мем с фотографией епископов на каком-то празднике, и там они были одеты в разноцветные мантии, а снизу подпись «Go Go, Power Rangers!». Это смешно, потому что среда меняется, а православная церковь почему-то под нее не адаптируется.

Раньше все одевались плохо, и патриарх в классной мантии дарил людям ощущение праздника, святости. Сейчас все одеваются красиво, ярко. И если бы в день распятия Христа священнослужитель выходил в каком-то тряпье, это работало бы не менее символично. Канон пора подвинуть. Исследователи называют это иеротопией, то есть пространственной иконой. Облачение священнослужителя — ее часть. Символы церкви — это как бы попытка посмотреть на вещи так, как их видел Христос. Сейчас символизация нарушена, потому что она оказывается замкнута в храме, а потом ты выходишь со службы, втыкаешь в смартфон, а там совсем другая лексика, образы, приложения. Нужно подключить иеротопию обратно к современному миру и его символам.

Я еще ни разу не оскорблялся как верующий. Представь, что ты депутат и к тебе приходит человек, который говорит, что Россия — плохая страна, ты издаешь законы для воровской власти, а значит, ты тоже злодей. Депутат тебя слушает, а сам думает, что он и Россию-то не особо любит, для него Россия — это что-то совсем другое. Тебе, депутату, человека становится скорее жалко, потому что он совсем твой уровень не понимает. Так и с православием: чаще всего человек метит не туда или разобраться ему хочется с конкретным попом, а не с Богом вообще. Бог поругаем не бывает. Об этом нельзя забывать.

Про патриарха, кортеж и прямые эфиры

Я слабо себе представляю современную жизнь патриарха. Но, думаю, кортеж он мог бы и уменьшить. В Оптиной пустыни я работал на очистке рыбы. Она была двух разных видов, ее сортировали. Рыбу получше просили чистить аккуратнее, потому что мне сказали, что она для батюшек. То есть у батюшек более вкусная рыба. Мне кажется, должно быть точно наоборот: чем выше ты поднимаешься по церковной лестнице, тем хуже ты должен жить на планете.

Храм Христа Спасителя — это идеологизированное и светское сооружение. Мне кажется, классная идея — проводить трансляцию богослужений на Первом канале каждый раз из какой-то случайной церкви или монастыря, куда не приехал президент или патриарх.

Выделить главный храм исходя из Евангелия невозможно, его там не существует. В житиях святых упоминается, что монахам было неловко ходить на церковные службы. Такие рассуждения можно найти в житиях Иосифа и Арсения Исихастов либо, например, у Силуана Афонского. Когда ты молишься в своей келье напротив бумажной иконы, ты сам начинаешь службу, ведешь ее несколько часов, сам ее заканчиваешь — вот это хардкор.

Православный лайфстайл, добродетели и частота молитв

Каждый сам выбирает ту обрядовую нагрузку, которую он может нести. Мне больше стыдно за другие поступки в жизни, чем за то, что я не посещаю литургию, не молюсь утром и перед сном. Святые говорили, что если ты не причащаешься больше трех месяцев, то ты не становишься причастным к божественной благодати, и тогда ты по-любому начинаешь отпадать от Господа. Определенный стыд этим, конечно, навязывается. Но я считаю, что развивать христианские добродетели, очищаться от страстей можно без таинств. Добродетели — это то, что ты приобретаешь на христианском пути: миролюбие, добросердие. Сложно приближаться к Богу, когда на тебе находится тяжкий груз страстей. Это не самоцель, это не необходимое условие. Как бегать проще в удобных кроссовках, к святости проще приблизиться, когда ты наполнен добродетелью. Для человека в миру жизнь по уставу — это и есть православный лайфстайл в широком смысле. Хотя изначально устав — это четкий список правил жизни, которые исходят из духовного опыта монаха. Они все авторские, в основу ложится устав какого-то древнего святого, который затем передается столетиями.

На самом деле я редко молюсь. Последний раз, когда я это делал, было очень тяжелое состояние, почва уходила из-под ног. Молитва — это последнее онтологическое средство помощи, оно может спасти от всего. Святые часто говорят, что нельзя молиться прагматично, то есть что-то просить. Бог дает тебе все, что нужно, еще до того, как ты об этом попросишь. В тот день я ощутил себя комочком плоти, которая, как жвачка, выплюнута на асфальт у метро и постепенно вмазывается в него неутомимыми шагами материального. Мне нужно было срочно восстановить картину мира, в которой есть начало и нет конца — православную картину. Молитва помогла мне почувствовать себя лучом.

Про детство и набожную семью

У меня вся семья набожная. Началось с того, что мой прапрадед Тихон тайно крестил детей в советское время. Не только своих — дедушка выполнял функцию священника, которых в принципе тогда не было. Распространял и пропагандировал религию, хоть в СССР она была официально запрещена. На моего прадеда сделали донос, за что его отправили в ГУЛАГ копать Беломорканал. Поэтому в нашей семье вере придается особое значение. Каждый раз, когда я говорю то, что кому-то из родных кажется богохульственным, мне припоминают: «Да твой дед копал за Бога Беломорканал, ты не имеешь права так говорить». Я очень уважаю эту память и считаю, что мой прапрадед делал правильное дело, был оппозицией своего времени. Но я не понимаю некоторых вещей. Вот, например, почему я должна целовать попу руку, целовать иконы, какой в этом смысл? Мне это кажется нерациональным.

Я была в церкви с утробы матери. На пятом или шестом месяце жизни меня покрестили и дали имя в честь Ксении Петербургской — моя мама часто стояла возле ее иконы, когда была беременна, а я родилась в день, когда чтят память этой святой. Меня с раннего детства водили в храм. Я не особо понимала зачем — мне было тяжело отстоять всю службу, рано просыпаться, слушать, как молятся родители; но в подсознании я понимала, что это необходимо, я обязана делать через себя, даже если мне это не нравится. Не то чтобы не нравится… Просто мне, как и любому ребенку, в церкви было скучно. Я должна была ходить на утреннюю и вечернюю службу вместо того, чтобы смотреть мультики. Но уже тогда Бог казался неотъемлемой частью жизни — были мама, папа и Бог, которого я никогда не видела, но всегда знала, что он есть.

Про религиозное воспитание

Родители не водили меня в воскресную школу. Может, понимали, что мне там будет очень скучно? А сейчас бабушка нам это припоминает как большой минус. Она главный носитель православия в семье. Если мама смирилась с некоторыми моими высказываниями, то бабушка не может это слушать и все спихивает на то, что в детстве я не получила нужного образования и теперь не понимаю глубинной сути православия. Возможно, она права.

Бабушка все время подсовывала детскую Библию, заставляла учить молитвослов на старославянском от корки до корки, иногда за деньги. Выучила молитву — получила подарок. Мне это тяжело давалось: в том возрасте я и по русски-то плохо читала. Но бабушка считала, что учить молитвы так же важно, как уроки в школе, и старалась всячески меня мотивировать, ругалась, если у меня не получалось. В церкви говорили, что если не слушаться родителей, то в жизни все пойдет наперекосяк — скорее всего, я из-за этого учила все молитвы.

Я всегда скрывала свою веру от сверстников, чтобы меня не считали святошей, но своим поведением и принципами я всегда отличалась. Не хочу сказать, что я была выше, но в силу воспитания не делала тех глупостей, которые совершали мои одноклассницы. До 17 лет я скрывала, что хожу в церковь, от всех, кроме одной подруги, — мне казалось, что это не круто. Каждый раз, когда шла в храм, боялась там встретить знакомых. Мне бы это показалось очень неловким. Иногда моя религия мешала мне в общении с другими людьми. Я упоминала божественное начало, и некоторые на меня косились как на умственно отсталую. Дело даже не в возрасте было, просто в моем кругу общения религия не воспринималась как что-то классное, об этом вообще редко говорили.

О любви, сексе и наркотиках

Уже второй год я живу одна в Москве, вдали от своих друзей и любимого человека — мой парень Влад живет в Краснодаре, мы вместе четыре года. Я считаю себя моногамным человеком — отчасти из-за православия, мне важно количество половых партнеров, не хочу распространять свою энергию на многих людей.

В православии есть установка: никаких плотских отношений до свадьбы. И до того, как я встретила своего парня… Надеюсь, это не будет читать моя мама, потому что это большой секрет. В общем, не испытав глубоких чувств, я думала: не дай бог я лишусь девственности до свадьбы, не смогу заходить в храм, буду самой грешной женщиной на планете, у меня не будет нормального мужа, родятся уроды дети. Но потом я поняла, что если люди любят друг друга, если между ними что-то серьезное, то надо к этому относиться по-другому. Сейчас мне кажется, что эта заповедь существует для того, чтобы ограничивать людей, мы ведь все разные. Например, кому-то нормально со всеми подряд — вот таких надо останавливать, чтобы было меньше шлюх. Но если ты думаешь головой, то ты не будешь спать со всеми подряд.

Нет ничего плохого в том, чтобы дарить родному человеку любовь, с ним воссоединяться. Наоборот, дарить любовь — это же очень православно. Меня долго останавливала религия, но путем логических размышлений я пришла к тому, что я не делаю ничего плохого. Мне кажется, что мама догадывается, мы с парнем ведь встречаемся уже четыре года. Но напрямую я никогда не скажу, для моих родных это плохо, очень-очень плохо. Бабушка, например, говорит: «Ну ты же верующая, я верю, что между вами ничего не было». Я буду позорной девой, если они узнают.

Я иногда хожу в клубы, но мне там некомфортно: мне кажется глупым трясти башкой под ту музыку, которую слушают мои сверстники. Вот если будет веселая музыка 90-х — пойду обязательно. А так я лучше проведу время с пользой — займусь йогой, например. Часто хожу на концерты любимых исполнителей — на это уходит львиная доля моего бюджета. Обожаю инди: Florence and The Machine, White Lies, Metronomy, Arcade Fire, люблю психоделический характер в музыке.

Стараюсь вести здоровый образ жизни, не люблю пить и курить. Траву не люблю просто потому, что не нравится вкус и воздействие на мое сознание — я не получаю от этого никакого удовольствия. Если предложат выпить или покурить, я соглашусь, если захочу — меня ничего не будет останавливать.

Изменение отношения к религии

Раньше родители называли меня «ангельский ребенок». Больше так не говорят и жалеют, что не отдали меня в детстве в церковную школу. Мы уже год живем отдельно. Теперь меня сложно вытащить в храм в семь утра в воскресенье. Особенно не люблю храм Христа Спасителя. Я была там несколько раз и не считаю, что там проходят службы. В конце богослужения священник дает прихожанам поцеловать крест, тем самым благословляя человека на жизнь после службы. В храме Христа Спасителя, когда священник протягивал мне крест, у него был такой непонятливый и отрешенный вид, будто он сам не понимал, что вообще делает. Я чувствовала себя глупо, хотя так не должно быть — я находилась в месте, где все эти таинства уместны.

Я вообще никак не относилась к РПЦ до 17 лет. Слухи о том, что у патриарха Кирилла дорогие часы, яхта, конечно, вызывают смущение — для меня вера в Бога определяется в первую очередь аскетизмом и простотой. Человек, который верит, должен чего-то себя лишать для того, чтобы помочь другим. Монах должен молиться о судьбе нашего народа, о том, чтобы конфликт на Украине прошел, например. Он должен мыслить глобальнее, чем священники, которые молятся о конкретной душе. Патриарх Кирилл для меня не пример монаха. Он отличный оратор, прекрасно ведет богослужение, очень образованный, красавчик вообще! Но в Церкви осталось слишком мало настоящих священников. Сейчас они работают за деньги, а не за идею.

Я не понимаю дорого убранные храмы — зачем вбухивать столько средств в место, куда человек приходит, чтобы побыть наедине с Богом? Лифты, золотые потолки, мрамор, иконы, инкрустированные драгоценными камнями. Вера абсолютно не от этого идет, она не должна быть показной. Настоящая вера в монастырях, в старых храмах, в глубинке, где служат священники, которые тебе помогут, отнесутся со всей душой. Очень люблю церковь Вознесения в Коломенском, спрятанную глубоко в лесу, — там я правда чувствую, что моя душа приходит к Богу. И священники там под стать храму: помогли мне разобраться в некоторых духовных вопросах. Последний раз, когда была на исповеди, священник мне очень помог, хоть я не оставила денег — у меня их просто не было. Родители, кстати, не разрешают мне ходить к психологу — говорят, что для этого есть священники.

Последний раз я была в церкви почти год назад. Понимаю, что надо ходить чаще, но у меня не получается вырваться в семь утра на службу. Однозначно меня бы заставила пойти в храм смерть близкого человека. Пик моей веры был в момент, когда я потеряла свою бабушку. Я понимала: единственное, что мне остается, — идти и молиться, молиться, молиться со слезами. Это мне помогло. Я верю в загробную жизнь: после моих молитв бабушка приходила ко мне во снах, говорила, что у нее все хорошо, пила со мной чай. Из всей семьи она только мне приснилась. А так, если у меня какие-то маленькие проблемы, я буду решать их самостоятельно. Если нет работы, то надо не молиться, а искать работу, не спихивать все на Бога.

Я молюсь, но чаще своими словами. Мне кажется, они намного сильнее, чем те, что написал кто-то другой. Мне бабушка внушает, что на старославянском молитва быстрее доходит до Бога… Каким, интересно, образом? Он что, только этот язык понимает? По-моему, Бог намного больше, чем то, что нам предлагает Церковь, поэтому мои молитвы он может услышать на любом языке. Вера не ограничивается Церковью, стенами храма, ведь храм может быть и у тебя дома. У меня есть мой ангел-хранитель, я молюсь ему обо всех своих проблемах и невзгодах. Когда молюсь, я чувствую себя живой.

О посте и любимых праздниках

Раньше я ограничивала себя в еде, ходила в храм во время поста. Теперь у меня дикий ритм жизни, и я не могу зацикливаться на том, чтобы есть только постное, без приправ, молока. Это достаточно сложно и финансово затратно. Но я все равно воздерживаюсь: какие-либо плотские ощущения во время поста кажутся мне неправильными. Я верю, что нельзя сильно веселиться в это время, потому что потом может произойти что-то плохое.

Рождество и Пасха — мои любимые праздники. Пасху я люблю даже больше, чем день рождения, за ее невероятную энергетику. Для меня это праздник весны, тепла, даже если на улице холодно. Но в первую очередь это служба: в десять часов вечера идем в храм, вокруг веселые люди, храм украшен цветами, запах куличей. Мы молимся до четырех утра, идет крестный ход, а дома нас уже ждет праздничный обед, мы садимся за стол и спустя 40 дней воздержания едим мясо, куличи, веселимся, кричим «Христос Воскресе!», я смотрю на своих счастливых родителей — никто не ругается, потому что в Пасху ругаться просто невозможно.

Раньше не задумывалась, верю ли Библии. Воспринимала все, что там написано, как должное. Сейчас я считаю, что это все-таки одна из первых художественных книг, написанная для того, чтобы научить людей смирению. В православной религии первая мысль — смиряться со всем, что происходит: «У тебя конченый муж? Смиряйся, ничего не делай». По-моему, смиряться можно только с тем, что невозможно изменить. Если можешь изменить — действуй. Я рада, что самостоятельно прихожу к своей вере, критической, а не слепо верю тому, что говорят.

Про момент перелома

Я захотел стать священником в десять лет. Я начал ходить в воскресную школу, и на Рождество священник позвал меня в алтарь помогать. Ночь после я прорыдал, потому что думал, что это больше не повторится. Потом меня позвали еще. В итоге церковь абсолютно вытеснила в голове даже прежние театральные увлечения, хотя вся семья думала, что я стану актером или режиссером.

Самое большое впечатление на меня произвел момент, когда священник молится о том, чтобы хлеб и вино стали телом и кровью Христовыми. Главные моменты богослужения скрыты от простого народа, они происходят в алтаре за иконостасом, а не в основном помещении храма. И именно эти два момента меня так зацепили, что за эти несколько часов я навсегда изменил планы на жизнь. Я захотел стать священником и приблизить людей к тому, что почувствовал сам. Сегодня мне 26 лет, и не было дня, чтобы я пожалел о выбранном пути.

Про еретиков, розовые волосы и разводы

Подростком я участвовал в сетевых спорах, как в меме про «мам, погоди, в интернете кто-то неправ». Потом понял, что за 2 тысячи лет ни один человек не пришел к Христу потому, что ему что-то доказали. В соцсетях я не скрываю, что служу в церкви. Это не миссионерство, я просто делюсь тем, что для меня целый мир.

Так вышло, что большинство моих близких друзей — люди светские. Однажды на дне рождения знакомая даже удивилась, спросила: «Где же твои церковные друзья?» Среди друзей есть те, кто даже в своих рассуждениях может прийти к тому, что мы называем ересью. Я не ругаю их, просто считаю, что Господь не посетил их.

Я считаю, что меняться может что угодно, кроме Христа и Евангелия, которое Бог нам дал через свое откровение. Если вы хотите что-то поменять — пожалуйста, никто не запрещает, просто тогда называйте себя последователями Васи, но не Христа.

Крещение и таинство причастия — два узловых момента в жизни любого христианина. Человек не может называться христианином, если он в этих таинствах не участвует. Он может быть хорошим, сколько угодно рассуждать о высоких материях, но он не будет подлинным христианином.

Девушка с розовыми волосами и в короткой юбке, конечно, может быть православной. Есть множество приходов, в которых основной контингент прихожан — это молодежь, есть и священники, которые могут говорить с молодежью на ее языке. Но надо понимать, что всегда можно натолкнуться на непонимание со стороны представителей других взглядов. Лично мне, например, эстетически это все не близко — яркие цвета, украшение тела. Но здесь нет религиозного конфликта. В греческих православных храмах женщины не покрывают голову, даже наоборот — одеваются свободнее, в противовес мусульманкам.

Есть миф о том, что православие строже, чем другие христианские конфессии. Это не совсем так: например, большое светское заблуждение, что католики могут откупиться от грехов деньгами. Католики не допускают развода в принципе, только вдовцам разрешается повторный брак. У них человек, вступивший в повторный брак, отлучается навсегда от причастия. Православная же церковь может снизойти до немощи человека и простить, что у него не получилось провести всю жизнь с одним супругом, благословив на вступление во второй и даже в третий брак.

Меня никогда не оскорбляли в плане «чувств верующего». Но вообще это возможно. На мой взгляд, когда топорами рубят кресты и иконы, это не может считаться нормальным. Методы защиты должны быть. Просто я такой человек, что, даже столкнувшись с ситуацией в светском поле, которую можно было бы решить в суде, не стал бы этого делать, а предпочел бы мирное разрешение конфликта. Акция, которую совершили в храме Христа Спасителя, доставила неприятные ощущения и мне. Это было настоящее надругательство. На индонезийских островах по праздникам выкапывают трупы умерших родственников, чтобы устроить с ними парад, — у нас такая акция считалась бы уголовщиной, потому что есть определенная социокультурная среда. Точно так же и с танцами на амвоне: с точки зрения наших традиций это дикость.

Про интернет, деньги и оружие

Православие никого не заставляет быть архаичным в личном плане. Например, церковь не запрещает современные технические достижения в виде интернета и смартфонов — главное, чтобы через них грех и искушения не входили в жизнь человека. Молодые служители церкви активно пользуются телефонами. Более старшее поколение священников постепенно втягивается. Я могу отправить своему настоятелю фотки с богослужения.

Я не разбирался в причинах, по которым православные иногда освящают оружие. Моей личной веры это никак не касается. Если ты принял православие, не значит, что ты должен нести ответственность за действия каждого священника. В православии, условно говоря, тоже есть разные субкультуры, в том числе и радикальные. Не все из них мне близки, многие их жесты мне неприятны. С другой стороны, вступать в конфликт с православными братьями, которые их поддерживают, мне тоже не хочется.

Есть такой документ — «Основы социальной концепции Русской православной церкви», его опубликовали 18 лет назад. Там затрагиваются очень многие вопросы взаимоотношений Церкви и государства. Например, там написано, что если государство начинает приказывать принуждать людей к чему-то, что принципиально противоречит их православному вероисповеданию, то Церковь благословляет граждан не подчиняться таким законам. Но это теория. Сейчас, разумеется, Церковь лояльна власти, поскольку у нас есть все возможности для осуществления своей деятельности.

Вопросы прозрачности финансов Церкви тоже были всегда. Церковь — это не собрание святых, это толпа кающихся грешников. Главное в жизни христианина, на что он обращает внимание, — это его собственное стремление к совершенству. Для него не стоит вопрос, кто там во что одет, на какой машине ездит, какие часы носит. Если вас это смущает, у вас неправильные приоритеты, получается, что вы пришли не к Христу, а к священнику. Если человеку нагрубили в одном ресторане, он же не перестанет вообще есть, верно? Священники тоже должны быть разные, нельзя создать универсального батюшку. Кому-то нужен попроще, деревенского склада, житейски мудрый, а кому-то — московский интеллигент, который понимает местную богему. Многие московские приходы так и устроены, они собираются вокруг определенной тусовки, например театральной. Надо просто найти свой.

Про семинарию и церковный карьеризм

Моя церковность практически никогда не вызывает негатива среди моего окружения, только любопытство. Я окончил истфак МГУ, отделение истории искусств — семья и духовник советовали сначала получить светское образование. Теперь во многом я себя ощущаю как искусствовед. Потом, уже в семинарии, я убедился, что те, кто идет в Церковь рано, и вправду часто делают выбор неосознанно. Отличие вступительных экзаменов в семинарию от светских заключается я в том, что решающую роль играют не баллы и знания, а собеседование, в котором выявляется мотивация и религиозность человека, чтобы отсеять случайных людей, убедиться, что ты считаешь служение Церкви своим призванием.

В семинарии был довольно жесткий распорядок дня: когда ты ешь, сколько раз в день молишься, когда учишься, когда работаешь, ложишься спать. Я не думал об этих бытовых особенностях, когда в десять лет захотел стать священником. Однако, сталкиваясь с чем-то, что мне кажется не совсем правильным или нелогичным, я четко разделяю Церковь как институт, который строится людьми, и Церковь как богочеловеческий организм, куда входят святые, ангелы, люди живые и ушедшие. И глава этой Церкви — не патриарх, а Христос. Эту Церковь я ни на что не променяю. Распорядок в семинарии тоже часто было нелогичен, как в армии, «потому что так надо», но даже слепое послушание может дать большие плоды в духовной жизни.

Мой сан — чтец, он относится не к разряду священнослужителей, а только церковнослужителей. Также я являюсь иподиаконом, но не по особому посвящению, а потому, что прислуживаю при богослужении епископу. В чтецы посвящают всех выпускников семинарий. Говорят: «Плох тот солдат, который не хочет стать генералом». Церковный карьеризм тоже существует, но к нему относятся негативно. Все-таки христианство учит смирению и послушанию, нужно стремиться хорошо делать то, что ты уже делаешь. В будущем я, конечно, хочу стать священником, но это уже зависит не от меня, а от правящего архиерея в моем городе (в данном случае от патриарха) и от настоятеля. Мой владыка, митрополит Нифон, — представитель Антиохийской церкви в Москве. Это как бы посольство иностранной православной церкви. Всего их 15: Константинопольская, Чешская, Американская, Польская и другие. Антиохийская — одна из самых древних, она объединяет страны на Ближнем Востоке вроде Ливана и Сирии.

Про сознательное монашество и искушения

Я всегда склонялся в сторону монашества. Конечно, я могу вдруг встретить девушку и понять, что это моя судьба, но пока этого не произошло. Наверное, обычному человеку сложно представить, каково это — провести жизнь в одиночестве, не имея детей, не имея семьи. Но иногда и светские шутят, мол, может, мне тоже монахом стать, устал — и в этом есть какая-то доля правды. Разгульная, веселая жизнь, когда ты постоянно меняешь девушек, изматывает, растрачивает человека как личность. Мне не сложно быть не таким, как все. Не было сложно поститься в детском саду, ходить на службу по воскресеньям, когда все отдыхают. В семье всегда постились, но это не вызывало во мне бунта, даже наоборот — было обидно нарушить пост, мол, что я, слабовольный, что ли?

У каждого свой грех. Я, например, очень люблю поспать, тяжело вставать по утрам. А есть люди, которым это дается очень просто, но для них сложно что-то другое. Но важно понимать, что без искушений нет духовной жизни, нужно всегда преодолевать себя, чтобы развиваться, становиться сильнее. Именно в этом и состоит христианская жизнь, в осознании своей немощи и постоянном стремлении к исправлению.

Лина Козлова

20 лет, студентка факультета филологии

Про детство и понимание идеи Бога

Я бы сказала, что у меня верующая семья, а не религиозная. Я привыкла разделять эти понятия. Меня крестили очень маленькой, каждое воскресенье родители водили меня в храм, в детстве я строго постилась. У меня никогда не возникало вопроса, существует ли Бог. Это знание было со мной с рождения.

Я ходила в воскресную школу, там в основном были разные кружки: лепка, рисование. Многое я узнавала на службах из проповедей священников. Еще у меня был магнитофон и много кассет с житиями святых и сказками для детей. Я хорошо помню, что очень любила слушать историю любви Петра и Февронии.

В какой-то момент у меня возник вопрос о том, как устроены рай и ад. Мне хотелось понять, неужели, если я не раскаюсь в одном своем грехе, я попаду в ад и буду целую вечность там гореть? Меня учили, что если я согрешила, то нужно пойти на исповедь и не просто рассказать об этом грехе, а раскаяться, это было частью моего воспитания. Наверное, я думала, что Бог — это такой механизм наказания за плохие поступки. Что Бог гораздо сложнее, я поняла, наверное, лет в 14–15: Бог есть любовь, он не может быть злым.

Про аборты и божье наказание

Для меня чтение религиозных книг всегда было чем-то сложным. Все библейские истории и жития святых я знаю в основном из детских изданий. При совершении каких-либо поступков я опираюсь на свое мироощущение, а не на заповеди. Когда я принимаю решение, я не думаю о том, грех это или нет, мыслю другими категориями. Например, сказано: «не прелюбодействуй». А что, если у двух взрослых людей серьезные отношения, но вне брака? Боюсь, у меня нет ответа на этот вопрос. Убийство — грех, воровство — грех: они совершаются от злости, а это — от любви. Здесь все не так однозначно. Есть сердце, а есть разум, об этом нужно не забывать. Я знаю много людей (в том числе православных), где все было не так, как учит Церковь. Но это не мешает им иметь счастливые семьи, детей и жить вместе много лет.

Вера не всегда определяет мою оценку действия. Убийство — грех, но это и реальное преступление. Аборт — это грех. Я считаю, что человек не может решать, кому жить. Неважно, это человек, который уже ходит по этой земле, или это зигота, эмбрион, которому только предстоит стать человеком. Не хочешь ребенка — предохраняйся.

Я верю, что все хорошее и плохое, что мы делаем, возвращается. Поэтому я почти всегда могу понять ответ на вопрос «Господи, за что?». Но бывают вещи, которые я не могу понять. После окончания школы мой одноклассник умер от рака. Ему было 18. Почему? За что? Никто не мог понять. И я не могу. Родители этого мальчика говорили, что он в лучшем мире. Есть люди, которые так относятся к смерти, но я пока не могу. Я не могу представить, что после смерти вообще ничего нет. Для меня это не так.

Я хожу на службу в субботу и воскресенье, причащаюсь и исповедуюсь, потому что нуждаюсь в этом. Есть люди, которые делают это формально, потому что надо, и думают, что поэтому у них будет все хорошо. Как будто бы они выстраивают с Богом деловые отношения.

Или бывают люди, которые не могут самостоятельно принимать решения. Они приходят к батюшке и спрашивают его «куда пойти учиться?», «выходить ли мне замуж?». Такие люди просто перекладывают ответственность на священника, не понимая, что он просто человек, такой же, как и вы. Еще к перекосам я отношу верующих женщин, которые вообще перестают за собой следить. Ко всему нужно подходить с умом. И к вере в том числе.

Я не знаю, предопределена ли судьба человека Богом. Знаю, что нам дается только то, что нам нужно, и только то, что мы можем вынести. Если тебе суждено сгореть, вероятно, ты не утонешь. Но это не точно. В жизни ничего не бывает просто так. Если Бог уже все решил, это не значит, что ты должен сидеть на попе ровно. На Бога надейся, а сам не плошай.

Проблемы в школе и переходный возраст

Сначала я училась в обычной районной начальной школе. От ребят вокруг я всегда отличалась: носила юбку, читала книжки, не ругалась матом в десять лет и не ходила курить за гаражи. Не могу сказать, что моим одноклассникам это нравилось. Но я всегда находила людей, с которыми мне было о чем говорить. Мы с подругами не были странной компанией девочек в юбочках, нет-нет, все к нам относились нормально. Просто мы были другие.

В переходный возраст с моей верой ничего не произошло. Я верила в любом возрасте. Каждый год я хожу на пасхальную службу, и вот это чувство, которое я испытываю после, не давало мне перестать верить. Это какая-то легкость и радость. Эти эмоции в другое время я не чувствую. Поэтому в 14 ничего не изменилось. Я только стала самостоятельнее в своих решениях.

В школе на уроках биологии мы говорили о происхождении человека. Божественное сотворение или теория Дарвина — меня это не так интересовало, чтобы я сделала какой-то выбор. Меня устраивают обе теории, ни одна не вызывает во мне противоречивых эмоций.

Религия и тусовки

Я не часто тусуюсь, но хожу на дни рождения друзей, пью алкоголь в меру. Такого греха, как «пить алкоголь», нет, грех — это напиваться до свинского состояния.

Я слушаю очень много разной музыки. Я знаю рэперов Face и Pharaoh, но не люблю их. Не из-за религии, ни в коем случае, а просто потому, что такая музыка мне не нравится. Их тексты не наносят мне никакой душевной травмы, мат меня тоже не задевает. Мне нравятся Imagine Dragons, Coldplay. А вчера, например, я показывала маме свой новый топ и пела песню «будуар императрицы повидал немало на своем веку», все смеялись, никого это не оскорбило.

Наверное, в идеале я могла бы слушать только звон колоколов, но реалии таковы… Если твоя вера не фанатична, то ты обычный человек: делаешь то, что любишь, носишь то, что нравится. Можно подумать, только православные девушки не носят вырез до пупа. Просто кому-то это норм, а кому-то нет, православие здесь вообще ни при чем.

Конечно, православие не поощряет все это. Но я за то, чтобы слушать в первую слушать самого себя. Все люди нарушают заповеди, но от этого ты не стал менее православным, ведь ты веришь в Бога.

Про церковные традиции и обряды

Люди иногда путают обряды и традиции. Например, окунание в прорубь — это народная традиция, а не церковное таинство. Хотя многие считают это обязательным, как и прикладывание к мощам. Я считаю это важным, но, когда привозили мощи в храм Христа Спасителя, люди стояли в очереди четыре дня. Конечно, если ты физически способен — стой. Но если ты там будешь стоять, а потом откинешься — не надо.

Вспомнила одну интересную традицию: в нашем храме в Пасху кидаются деревянными яйцами. Их кидают в толпу со ступенек перед алтарем — кто поймал больше всех, тот самый крутой. Папа все время приносит много яиц, они хранятся у нас дома.

Еще у меня есть любимая молитва, которую пели в моем храме, — «Царица моя Преблагая». Ее так красиво поют! Я любила ее слушать в детстве, стоя перед причастием.

Про оскорбление чувств верующих

На шутки атеистов я реагирую спокойно, даже смеюсь. Недавно была история, мне рассказал ее мой неправославный знакомый: писательница и художница Лора Белоиван написала смешной пост о происхождении совы. Цитата: «А как он ее, а? А?! Сперва, наверное, сделал каркас. Потом нанизал на него мяса и подумал: если оставить как есть, то получится вертуха для шаурмы. Это уже было, погнали дальше». Там про то, что Бог создал сову, будучи в каком-то пьяном угаре, потому что у совы же голова поворачивается на 180 градусов и она такая, немножко кривая. Это взорвало православную общественность. Все писали огромные гневливые посты: «как так можно, это богохульство, оскорбление чувств верующих». А мне было смешно.

Если ты веришь в Бога, если ты в гармонии с собой, почему то, что думает кто-то, тебя вообще должно волновать? Если ты уверен в своих представлениях, в своей вере, кто бы что ни сказал, — это не должно ничего менять в твоей голове. Как можно оскорбить чувства верующего человека? Это то, что ты выбираешь. Если тебе так плохо от этих шуток, ну, не верь тогда.

Я не вижу такого оскорбления чувств верующих, ради которого нужно наказывать. Никакого оскорбления, например, не было в ситуации с Данилой Поперечным и его видео «Поп-культура» (Данила Поперечный — стендап-комик, видеоблогер. — Прим. ред.). Почему мы тогда не судим тех, кто в КВН изображает президента Путина?

Акцию Pussy Riot нельзя сравнить с видео Поперечного — это абсолютно разные вещи. Они пришли в храм, нарушили таинство литургии. Поперечный же никого не заставляет смотреть то, что он делает. Я не знаю, должны ли преследоваться светскими законами преступления против религии. Я знаю, что убить и украсть — это преступление, а это…

Про мужа и друзей-атеистов

Если мой муж не будет верить, но при этом будет хорошим человеком, то ничего. Но моим мужем не сможет стать ярый атеист, который запретит мне приближаться к храму. Наши пути никогда не пересекутся.

Я не думаю, что оттого, что я выйду замуж, мое видение изменится. Если у меня будут дети, я буду их крестить. Я не буду им говорить, мол, вырастешь и выберешь сам.

У меня много друзей-атеистов. Это абсолютно не мешает. Люди начинают общаться не потому, что они православные или нет. Это все равно, что если бы блондины дружили только с блондинами, а брюнеты только с брюнетами. Если атеист шутит о том, что Бога нет, я ничего не говорю. Если он считает, что нет, значит, для него нет. Если он это говорит, меня это не оскорбляет. Если с моим другом-атеистом что-то случится, я за него спокойно помолюсь.

Мне сложно сказать, чем хорошо православие. Я не выбирала это, поэтому я не знаю. Если бы мне сказали выбирать: католики, православные, мусульмане — я бы там все расписала и выбрала, а так я не знаю. Почему я верю в Бога? Как я не могу сказать, почему я люблю маму, так я не могу сказать, почему я верю — это случилось со мной давно и само собой. Я не собираюсь обращать в веру. Быть атеистом не хуже, чем верующим. Это нельзя сравнивать. Но я не могу не верить. Наверняка я и мои друзья других религий верим в одного и того же Бога. Бог един, и при этом у каждого человека свой Бог. Я православная. Мне нормально. Мне не стыдно. Это мое состояние души, которое никого не касается.