Московский лесник — о жизни в лесу, битцевском маньяке и диких животных города The Village познакомился с Дмитрием Гладковым — человеком, больше 20 лет проработавшим в Битцевском лесу

Москва — огромный мегаполис, в котором только согласно официальной статистике живут более 12 миллионов человек. Москва — это дома, площади, промышленные предприятия, набережные, пешеходные зоны и учреждения культуры, а также парки, скверы и леса, гектары деревьев и кустарников, птицы и дикие животные.

The Village познакомился с человеком, который живёт в Москве, но при этом в лесу. Деревянный одноэтажный дом Дмитрия Гладкова стоит на краю Битцевского леса. В лесу он работает на протяжении 20 последних лет. Раньше — лесником, а теперь — инженером-исследователем в НИИ охраны природы и заповедного дела. Его рассказ — о выборе пути, диких животных, которых ещё можно встретить в черте города, битцевском маньяке, «Игре престолов» по вечерам, опасностях леса, его красоте и жизни среди деревьев.

О детстве и выборе профессии

 Мне 55 лет. Из них 21 год я проработал в Битцевском лесу — непрерывно с 1994 года. Хотя на самом деле я в этом лесу вырос. С пяти лет живу на его окраине: мы с родителями переехали сюда с Полянки. Ребёнком я проводил в лесу очень много времени. Как и все дети, играл в индейцев, уходил в лес один. С собакой здесь гулял, зимой ходил на лыжах.

Я окончил Московский государственный университет леса. Сначала моя должность называлась «инженер лесного хозяйства», потом «ведущий специалист», затем «главный специалист». Но меняется только название, а суть остаётся той же: я ухаживаю за лесом.

Ничего удивительного в том, что я выбрал эту профессию, нет. Ведь все люди разные, и каждый находит для себя наиболее близкий ему род деятельности. Более того, мозг устроен так, что запоминается на всю жизнь именно то, что было интересно в детстве. Мне запомнился лес, жизнь пошла в этом русле. И слава богу. Родители мои спокойно к этому отнеслись. А детям даже нравится, что я лесник. Они меня навещают, им интересно, чем я тут занимаюсь. Сын говорит: «Мы работаем на нелюбимых работах, чтобы покупать ненужные нам вещи. Но есть такие сумасшедшие, которые сразу угадывают, что им надо, даже если у них не очень престижная с точки зрения большинства профессия. Тем не менее они счастливы». Я — счастлив.

О жизни в лесу

Я работал в Битцевском лесу вплоть до этого года, а недавно попал под сокращение. С августа я числюсь в усадьбе Знаменское-Садки сотрудником Всероссийского научно-исследовательского института охраны природы — эта усадьба находится на границе Битцевского леса, так что фактически я никуда не ушёл.

Живу в домике в лесу. Занимаюсь парковыми насаждениями и обустройством экологической тропы, ещё помогаю в соколином центре. Здесь нужно находиться постоянно, ухаживать за птицами и охранять их. Конечно, иногда я бываю в своей квартире, но большую часть времени я провожу здесь. С женой я расстался, дети у меня уже взрослые. Поэтому в городе меня ничего не держит. Мне не одиноко. Я уже старенький, и большой компании мне не нужно.

В лесу мне нравится больше, чем в городе. Здесь нет шума, гораздо чище воздух. А к бытовым условиям я совершенно непривередлив. В городе что? Работа, транспорт, магазин, дом. И люди, много людей. Есть понятие предельной частоты встреч. Раньше была норма — 50, может быть, 100 человек в день. Сельский житель до сих пор примерно с этой нормой и имеет дело: соседи, товарищи по работе. Или вот ещё приезжий встретится, к нему обязательно подойдут, спросят, чем помочь. А в городе выходишь из квартиры, садишься в автобус — и уже 50 человек встречается. Сразу психика наполнена этими людьми, норма набрана. Жизнь в городе — это постоянный стресс для человека.

В город я, конечно, выбираюсь. Где-то два раза в неделю. В магазин хожу или матери продукты с лекарствами привожу. Езжу на метро, а вообще стараюсь поменьше пользоваться транспортом и побольше ходить. Ведь человеку для жизни и здоровья нужно проходить не меньше десяти километров в день. Городской житель этой нормы катастрофически не добирает. Поэтому, даже при всей бытовой неустроенности, здесь, в лесу, для организма человека условия лучше городских. Тут более правильная жизнь.

О литературе и «Игре престолов»

Ещё со времён экспедиций и полевых практик я привык к простой пище: к рису и гречке, желательно с тушёнкой. До сих пор у меня это самая любимая еда. Хотя близость магазинов, конечно, помогает разнообразить рацион. И пельмени, и курицу можно купить. А вообще человек легко выживает на еде, которая недолго готовится и общедоступна. Пока у меня нет своего огорода, но со следующего года планирую заняться выращиванием овощей.

У меня практически нет вещей, без которых я не мог бы обойтись. Человеку нужно одно ружьё, один нож, один топор, спички. Ещё обувь — к одежде нет особых требований, а вот обувь важна.

Льва Толстого очень люблю. А Тургенева не люблю — размазня. Вот Толстой да, Толстой — мужик

Я перечитал всего Диккенса. Это один из любимых моих писателей. Льва Толстого очень люблю, Шекспира. А Тургенева не люблю — размазня. Вот Толстой да, Толстой — мужик. Кстати, Алексей Толстой тоже очень даже. В последнее время классику я, конечно, очень редко читаю. Жанр фэнтези завоевал сердца многих и меня не обошёл стороной. Люблю Перумова, моя самая любимая книга в этом жанре — «Последний кольценосец» Кирилла Еськова. Но теперь мало читаю: я продался дьяволу аудиокниг. Сейчас слушаю, например, «Песнь льда и пламени» Мартина. Сериал «Игра престолов» тоже смотрю: мне мои бывшие студенты скачали его из интернета, вот поглядываю по вечерам. Но это же не дело, а так — безделье.

О работе лесника

Лес — сложная система, и в разные периоды года у неё разные потребности. Активная фаза ухода за лесом приходится на осень и зиму. В это время мы убираем мёртвую древесину, потому что каждый упавший ствол — это место для костра или помойки. Такие деревья вывозятся, чтобы не привлекать к ним людей с низкой экологической культурой. Дело даже не в том, что они разведут там костёр или пожарят шашлыки. Дело в том, что они там всё вытопчут, и ничего не будет расти. Кроме того, нельзя беспокоить птиц в период гнездования, они могут бросить гнёзда. А вообще, в лесу ничего лишнего нет. И даже погибшие деревья для леса — не лишние. Около 90 % лесных видов живут на мёртвой древесине. Ведь лес состоит не только из деревьев и крупных животных. Здесь живут грибы, лишайники и бактерии. Это единый комплекс, в котором всё взаимосвязано.

Также существуют «месяцы тишины» — весенние и раннелетние, когда у животных идёт выводковый процесс, когда цветёт основная масса растений. В этот период мы стараемся не вести никаких хозяйственных работ, не вредить, не беспокоить животных. К сожалению, именно на эти месяцы приходится основной наплыв отдыхающих.

Впрочем, лес — это возобновляемый ресурс, и глупо им не пользоваться. Это всё равно как посадить картошку, а потом объявить её памятником природы и смотреть, как она сгнивает. Но в Москве сложилась такая практика, что ничего нельзя трогать. И мы фактически лишены инструмента ухода за лесом, мы не регулируем его состав и состояние. Мы только убираем то, что уже отмерло. Фактически мы — могильщики мёртвых деревьев, а не санитары.

Кроме того, сейчас мы практически ничего не сажаем. Основная часть нынешних насаждений создавалась в период с 1945 по 1953 год после огромной вырубки 1941-го. А сейчас таких работ просто нет.

О битцевском маньяке

А битцевский маньяк, Александр Пичушкин, — да что о нём рассказывать. Никудышный щуплый молодой человек, возомнивший себя не знаю кем. Может быть, санитаром — он убивал в основном людей с его точки зрения бесполезных, пьяниц например. Помню, когда стало понятно, что орудует серийный убийца, оперативники начали ходить по квартирам тех, кто работает в лесу. Нам показывали фотографии убитых, спрашивали, знаем ли мы что-нибудь. Один из наших лесников узнал двоих — это были местные алкаши. Помню, всё удивлялся: «А как они вообще в лес попали? Они дальше магазина никогда не ходили».

Как потом выяснилось, маньяк заманивал алкашей в лес. Он им говорил: «У меня собачка умерла, пойдём, помянем». Как собачку не помянуть? Святое дело. Убийца заводил человека в лес, предлагал ему бутылку водки и, пока тот пил, разбивал ему голову молотком. 

Мы все были под подозрением, и моего товарища даже проверяли на детекторе лжи. А поймали маньяка благодаря его последней жертве: Пичушкин пригласил её на свидание, а она перед уходом записку дома оставила с его номером телефона. Таким образом Шурик Пичушкин и был арестован. Он во всём признался, показал место, куда молоток бросил, — в маленький прудик рядом с Балаклавским проспектом, около опушки. Его потом водолазы обследовали и молоток нашли.

Мой товарищ Женя, которого как раз проверяли на детекторе лжи, лично знал этого Пичушкина. Маньяк был шурином другого нашего коллеги, егеря Славы. Случай был: пришёл к Жене однажды Пичушкин и говорит: «Смотри, Жень, какой я молоток себе купил». А потом водолазы вылавливают этот молоток, Женя смотрит — тот самый.

О короеде-типографе и реорганизации лесничеств

Администрация Битцевского леса сейчас обескровлена. Рабочих нет, водителей нет, больше половины специалистов уволили. Всех, кто там остался, забрасывают бесконечными письмами, у них даже нет времени в лес выйти, потому что они должны бесконечно крутить этот бумажный вал. Какие-то отчёты, ответы.

В системе лесопаркового хозяйства идут бесконечные реорганизации. За десять лет прошло не меньше пяти таких реорганизаций, которые сопровождались бесконечным сокращением персонала. При последней реорганизации на всю территорию Битцевского леса — а это 22 квадратных километра — не оставили ни одного рабочего.

Реорганизация лесов происходит не только в Битцевском лесу, но и по всей стране. В 2006 году приняли новый Лесной кодекс. Тогда власти решили, что государство больше не должно заниматься регулированием вопросов лесного хозяйства, что это всё можно отдать на откуп частным лицам, что содержать органы лесного хозяйства слишком дорого.

Взять, к примеру, Загорский лесхоз Московский области. Сейчас это Сергиево-Посадский район, там было порядка десяти лесничеств. В каждом лесничестве работали лесничий, его помощник, два или три мастера леса, от 20 до 30 лесников, рабочие и трактористы — то есть порядка сорока дееспособных мужчин. Поэтому, когда случался пожар или вспышка насекомых, очаг тут же обнаруживали. Прибегал лесник, говорил: «Иван Иваныч, у меня там короед-типограф!» И проблема быстро решалась.

Сейчас лесхозы объявили лесничествами, и там, где раньше работало 500 человек, осталось дай бог пять. Как правило, это лесничий и несколько инспекторов. Они не успевают фиксировать происходящее. Поэтому мы имеем вспышку короеда-типографа, который уже сожрал все подмосковные ельники. Более того, начали распространяться другие стволовые вредители.

Кто-то постоянно должен заниматься хозяйством. Сломанную парковую мебель немедленно нужно чинить. Если хотя бы месяц сломанная скамья простояла, её обязательно или доломают, или сожгут. Но если люди видят, что кто-то следит за всем, то уже не так вредят. Должен быть хозяин у леса, неравнодушный.

О диких животных

Встречи с животными раньше бывали чаще. Когда-то Битцевский лес переходил в Бутовские леса, потом соединялся с Подольскими, Чеховскими, Ступинскими и Серпуховскими лесами. Этот непрерывный зелёный клин доходил до Оки и смыкался в Калужской области. Здесь сохранялись пути миграции животных. Лоси выходили прямо к пятиэтажкам, к длинным хрущёвкам, упирались в эти каменные стены с недоумённым видом. «Что такое? Мы всегда тут ходили». И в Ясеневе, и в Зюзине, везде.

Кабаны выводили поросят. Волки здесь были. Когда я мальчишкой был, я встречал в лесу молодых волков. Но, конечно, не в стаях: когда волчья семья распадается, молодые животные не очень понимают, куда они идут.

Сейчас в лесу в основном сохраняется фауна, живущая под землёй и на деревьях. Это древесные птицы и норные животные. Те, кто не так сильно страдает от воздействия человека. Много мелких хищных животных: ласки, горностаи, европейские и американские норки по ручьям живут. Кабаны ещё периодически заходят — они по полям могут ходить. А лосей давно уже нет. Они ушли отсюда, изменили места обитания. Им здесь некомфортно: после того как произошёл строительный бум, огромные коттеджные посёлки в Бутовском лесу всё перегородили.

Очень много лис, и это, кстати, огромная проблема. Раньше, когда лесопарковый пояс граничил с Подольским районом, существовало подольское хозяйство, где была разрешена охота. Соответственно, численность лис регулировалась. Сейчас эта огромная территория включена в состав Москвы, и охота на ней запрещена. А Подольский район всегда был неблагоприятен по бешенству. Много лис вообще и много бешеных в частности. Лиса очень общительный зверь, никогда не пройдёт мимо другой. Эти животные обязательно пообщаются, поиграют, подерутся — таким образом происходит распространение бешенства. Волки более нелюдимы, они общаются в основном между стаями с помощью звуков. Одна стая завоет: «У-у-у, это наш участок, наше охотничье угодье, не ходите сюда!» А другие волки отвечают: «У-у-у, а мы и не пойдём!» А вот лисы обязательно встретятся, обязательно вступят в контакт. И если одна бешеная лиса забежит, то до того как она умрёт, она обязательно заразит с десяток других.

Эксгибиционисты захаживают — но это совсем безобидный контингент

Должен признаться, что все, кто работает в природоохранной сфере, людей недолюбливают. Потому что мы видим в них разрушителей природы. У нас в соколином центре живут редкие птицы, которые до появления человека в их угодьях жили вполне благополучно. Например, здесь есть рыбный филин, он обитает на Дальнем Востоке и сейчас под угрозой исчезновения. Сидят такие филины над реками на ветвях деревьев и ждут, когда мимо проплывёт крупная рыба. А мимо плывёт человек с ружьём, и — ну как не выстрелить? Поэтому рыбный филин исчезает.

Ещё у нас есть орлы и беркуты. На границе Псковской и Новгородской областей есть крупная сосна, на которой давно существует гнездо беркутов. И каждый год местные браконьеры этих птиц убивают. Они убивают не для выживания, а просто так. Это бессмысленное уничтожение природы, бессмысленная жестокость. Даже не жестокость, нет — безумие какое-то.

О страшном

Когда я работал в самой дирекции Битцевского леса, конечно, постоянно что-то случалось. И интересное, и страшное.

Бывало, находили трупы. Как правило, это были самоубийцы. Однажды мы обнаружили повесившегося подростка. Мобильных телефонов тогда не было, поэтому мы вышли из леса, чтобы вызвать милицию по телефону-автомату. А навстречу нам идёт мужчина и спрашивает, не видели ли мы мальчика. Он, говорит, поссорился с родителями, психанул, ушёл. И вот такой трагический финал.

Один раз у нас на глазах мотоциклист со склона Лысой горы съехал и вонзился в дерево. У него мотоцикл застрял между двумя деревьями, а он вылетел через руль, очень сильно побился. Мы его буквально выносили на руках, вызывали скорую помощь. Выжил.

Здесь постоянно какие-то дураки попадаются. Представьте, молодая мама с коляской, вся увешанная золотом, со смартфоном, идёт погуще в лес, чтобы никто не мешал её ребенку спать. Подходит человек, говорит: «А ну-ка снимай с себя золото!» Она, конечно, всё с себя снимет, чтобы только ребёнка не тронули. Такие случаи периодически бывают, обычно в тёплое время года. Эксгибиционисты захаживают — но это совсем безобидный контингент.

Ещё здесь есть несколько капищ неоязычников. Более крупные — посредине Лысой горы, которая на самом деле представляет собой поле. Там у них какие-то столбы, кладки четырёхугольные, камень в виде алтаря. Но они совершенно не буйная публика. Просто ходят, что-то поют — как правило, на летнее и зимнее солнцестояние или на осеннее и зимнее равноденствие.