Письмо из деревни № 1 Саша Шевелева — из экспедиции в деревню N
По просьбе редакции Саша Шевелева пишет письма из деревни, в которую её занёс исследовательский интерес.
Здравствуй, дорогая Настя!
Игорь просил писать тебе из деревни, куда нас занесла экспедиция, и я отправляю это первое письмо.
Мы ехали поездом. Таким, знаешь, старым, медленным и тяжёлым, который обязательно пахнет железнодорожной водой и влажными подушками. Тащился он, как старая кляча, которую не отдают на живодёрню из одной только привычки и жалости. Для изготовления таких вагонов, как наш, милостивый Господь припасает где-то колбасного духу, варёных яиц, мазута, полмешка ссохшейся пыли для одеял и две дюжины резиновых тапочек, чтобы хватило на всех мужичков сразу. Потом подбирает женщину с волосами баклажанного цвета, даёт ей пачку лотерейных билетов, ключ от туалета, занавесочки и ставит хозяйкой.
Весь день за окном бежала реклама сливочного масла — зелёные перелески приплясывали за жёлтыми пригорками, те припрыгивали за овражками, которые еле поспевали за облаками с солнечной каёмкой. Люцерна спешила за снытью, сныть — за шалфеем. В конце затянули патриотическую панораму с хлебным полем. Пропагандировали любовь к Родине. Казалось, что вот-вот, и на поле выйдет сам Владимир Владимирович в белой рубашке с закатанными рукавами, сломит колосок и помашет нам рукой вслед.
Вдоль железной среднерусской дороги нарочно селят такие неприметные городочки, чтобы защемило сердце у столичного командировочного. И названия у них будут всегда такие тоскливые — Ржакса, Ададурово, Раненбург. Но, ты знаешь, ночью, вглядываясь в окно, я видела мальчика, который ехал на велосипеде вдоль еле видных домиков своего посёлка. Он сначала сильно махал коленками, а потом отпустил руль и ехал совсем без рук. Ночью. Летом. Один. Вдоль железнодорожной дороги. Вровень с поездом. И столько силы, власти и гордости везла его хлипкая велосипедная рама. И не было никого главнее на всей ночной земле, чем он. И если что — говорить бы мне хотелось именно с ним.
Приехали в деревню N мы рано утром. Нас встретили и расселили в старом домике с прогнившими оранжевыми ступеньками, сломанным унитазом и дырой в кухне, из которой иногда появляются мыши, но могли бы появиться и охотник дядя Ваня с пастухом Володькой. Идёт дождь. Когда перестаёт, на серой подложке неба ласточки играют в крестики-нолики.
Дороги развезло. В колеях тянутся лужи, мокрица и чёрная грязь. Ступить некуда. Вдоль дороги бродят белобородые гуси с обострённым чувством собственного достоинства. Ходили к бабе Тане. Она рассказывала, что, когда ломали церковь, дядя Володя танцевал на иконах. За то дети у него родились «культяпые» — по два пальца на руках и ногах. Девочка и сын. Сын женился, и у него тоже родился калека. Тот уже сказал, что никогда не женится. «Так вот и погибла семья на глазах всей деревни, — сказала баба Таня. — Хочешь верь, хочешь не верь».
