Кашино: Последний оплот местного самоуправления При чем тут Ленин?

Кладбища — это наша культура, от них никуда не денешься. Поэтому я хочу, чтобы около могил все было ухоженно и не было никакого грязюшника. Я привел в порядок все кладбища в окрестности: мы вычистили мусор, огородили территорию, наняли смотрителей, установили бункеры для сбора мусора. Мне бабушки даже говорили: «Хорошо-то как стало на кладбище — аж умирать хочется!» А когда у нас в 2015 году забрали право заниматься кладбищами, ко мне пошел шквал вопросов в духе «что же там теперь творится?». Мы пишем вместе в вышестоящие инстанции — ни ответа, ни привета.

Местное самоуправление — это благо, потому что если я здесь живу и плохо что-нибудь сделаю, то мне будет стыдно смотреть людям в глаза. Я же не хочу, чтобы мне в спину плевали. Другое дело — чиновник из района: он приехал и уехал, жизни местной совсем не знает, они даже названия наших деревень коверкают.

Из 33 вопросов местного значения у нас забрали 20. Мы больше не занимаемся земельным контролем, братскими захоронениями, сферой ЖКХ, сбором и вывозом мусора, а также содержанием и строительством дорог — все это в ведении района. Из-за этого, конечно, сократился наш бюджет и пошли сокращения: три года назад у меня работало 12 муниципальных служащих, а сейчас только пять. Притом что в моем подчинении 28 населенных пунктов, а общая площадь, которой я руковожу, — 13 200 гектаров. На этой местности живет три с половиной тысячи человек, а вместе с дачниками — все 12. Из них тысяча живет в деревне Кашино.

 Мне бабушки даже говорили: «Хорошо-то как стало на кладбище — аж умирать хочется!

В позапрошлом году я ездил в областную думу на рассмотрение нового закона о местном самоуправлении. Все главы районов (район — муниципальное образование, которое входит в область. В район соотвественно входит город и поселения — Прим. ред.) там выступали за объединение поселений, а все главы поселений — против.

Все знают, что объединение происходит силовым методом. Местным чиновникам и угрожают, говорят, чтобы они подумали о своих детях и так далее. Вы вообще представляете, что такое власть? Это все: от нацгвардии до судьи. Если все в их руках, то они что угодно могут сделать, тем более если им за это ничего не будет. Мы боимся объединения, потому что не хотим, чтобы жизнь стала хуже.

Власть пугает самостоятельность, они считают, что во всем должна быть строгая вертикаль, иначе будут протесты и революция. Но есть множество стран, где местное самоуправление прекрасно работает и нет никаких революций. Если все делать не через одно место, а по уму, то откуда взяться революциям? Мне областные чиновники говорили, что им проще работать с одним человеком, который будет отвечать за район, а не с десятью, которые отвечают каждый за свое поселение.

Если сельскую местность сделают городским округом, ни к чему хорошему это не приведет, потому что везде разная специфика. Например, требования по очистке снега в городе одни, а в деревне другие. Если в Кашине почистить снег на дороге до асфальта, ко мне мамы придут и скажут: «Вы хоть снежку оставьте немного, а то ребенка в детсад на санках не отвезешь». Да и вообще зачем нам, как в городе, снег куда-то вывозить? Он же белый и чистый.

Нос мне сломал сожитель на Новый год. Моя жена с дочкой готовили стол, а сожитель напился. Я ему говорю: «Что же вы?», а он меня и стукнул. А в Кашине мне, в принципе, все нравится: у меня семь детей и внуки. Плохо только, когда ругань стоит.

 Я ему говорю: «Что же вы?», а он меня и стукнул

Меня все знают в деревне, даже моя фотография в музее нашем висит. Вообще, я приехал в Кашино из Мордовии в 1959 году, потому что на родине плохо было жить, голодно, а в Москве у нас родня. Нас здесь, мордовцев, много живет — семей 20. Я и токарем работал, и бригадиром тракторной бригады, много профессий поменял из-за этих [детей].

Кашино называется от слова «каша». У нас рядом деревня Масленниково, а чуть дальше — Козлово, то есть все названия похожи на названия пищи. Минусов в кашинской жизни много: раньше столько техники было, а сейчас все поля пустуют — обидно. За грибами пойдешь — все заросло. Скотины раньше много было, сейчас же нет ее почти. Местных жителей на работу на ферму не берут — одни таджики работают. А еще и рядом с деревней самовольно строятся какие-то дачи.

Моему ребенку девять месяцев, и в феврале он попал в больницу из-за вони от свалки — диагноз «засорение легких». Пролежал две недели, ему кололи антибиотики. Если на свалке снова будут выбросы — вызовем скорую и поедем лечиться, что еще делать? На митинги я ходил, конечно, много раз, но смысла никакого нет: машины как ездили, так и ездят. И гаишники им в этом помогают. Мне вообще не нравятся наши правоохранительные органы. Они богатые люди, по-любому что-то имеют с этой свалки и отправляют своих детей на курорты. Думаю, свалку не закроют.

Самый сильный запах чувствуется по утрам и вечерам. Просыпаешься и чувствуешь его даже через стены и окна. И респираторы не спасают. У нас и школу закрывали на несколько дней, но что толку? Где и как детям учиться, если воняет везде?

В Кашине люди выпивают только по праздникам, я почти не видел, чтобы кто-нибудь спивался и пил прямо на лавочке. Хотя работать у нас действительно негде. Я и в «Магнит» пробовал устроиться, и в «Пятерочку». Но в итоге мне везде говорили, что вакансии есть только в Москве. А на кой черт мне в Москве? Да, у нас есть свой коровник, мы производим молоко, выращиваем кукурузу и горох, только вот устроиться работать туда невозможно — там только узбеки работают. Они люди рабочие, на них пахать можно. А про нас думают: «А, русский зарплату получил и пропил ее сразу». Причем продукция агрохолдинга даже не продается у нас — ее всю отвозят в Волоколамск и Москву.

 Снаружи дом-то хорошо смотрится, его отреставрировали недавно, но внутри у него все трубы гнилые

Я работаю два через два на стройке в Москве, а живу с женой и дочкой в гнилой однушке в ближайшем желтом доме. Снаружи дом-то хорошо смотрится, его отреставрировали недавно, но внутри у него все трубы гнилые. Конечно, я бы хотел уехать из деревни, но нет денег. В идеале хотел бы переехать в деревню поближе к Москве, может быть, в Истринский район. Но не в саму Москву — там шумно.