СпецпроектыГраффитчики

«Многие начинали играть в эту игру…»

I: 

Граффити — это чистой воды эгоизм, своего рода несанкционированная реклама. Желание дать всем окружающим понять, что ты тут был. Ты можешь заявить о себе очень громко какой-нибудь огромной надписью на витрине, или тихонечко маркером, или замазкой на ближайшем столбе — всё очень просто. И человек, решивший поиграть в эту игру, просто берет себе псевдоним, который позже будет мозолить глаза на новостройках, витринах, на транспорте и внутри него. В моем случае эта игра началась задолго до того, как я впервые осознанно выбрался на улицу и начал писать свое имя везде, где хотел. В школе толпой ребят мы интересовались одним и тем же; возможно, немного соревновались, у кого рисунок на задней обложке тетрадки получился интереснее, качественнее или сложнее. Сейчас 99 процентов этих людей уже и не вспомнят, чем они тогда занимались: кто-то отслужил, даже побывал на военных действиях; кто-то сидит в офисе; кто-то стоит на фейсконтроле в дорогом смокинге. С годами круг сужается до небольшого количества единомышленников — настолько ничтожного, что тебе хватает пальцев рук, чтобы перечислить всех, с кем можно поговорить о граффити.

odk:

Для меня все началось, кажется, в совсем глубоком детстве, еще до того, как пошел в школу: мы с бабушкой ехали на общественном транспорте в поликлинику, я увидел надпись на стене RAP и подумал, что это написано слово «раб», просто с ошибкой; не знал тогда совсем, как латиница читается. Спросил у бабушки, что это такое. Она отмахнулась, мол, какие-то плохие надписи, но я почему-то подумал, что это нечто крутое. Потом стал на районе везде замечать теги, а позже — и большие-пребольшие продакшены. Когда перешел в новую школу в начальных классах, меня привели в такое место, на районе оно называлось «рэпка». Ничего особенного: какая-то котельная, гаражи, граффити — выглядело очень атмосферно на тот момент, и там царил настоящий хип-хоп. Мы там просто лазали, общались, прыгали по гаражам — учились паркурить. Не было особой потребности себя как-то узко идентифицировать. Неважно, рэпер ты, скейтер или граффитчик, — все как-то вместе тусовались. И первую краску с этой компанией мы спонтанно попробовали. Смотрели на старших парней в мешковатых одеждах, которые там рисовали, выпивали, как-то со страхом. Мы тогда никаких внутренних правил не понимали, что там «крыть» кого-то нельзя; думали, можно рисовать, где хочешь. Я вскоре научился, что надо как-то осмыслять, где рисовать. Хотя со временем, конечно, появились нюансы, и мы узнали, что если у тебя скилл покруче, ты можешь крыть тех, кто просто пишет и еще не умеет рисовать, так называемую «чикарню». Иногда все эти перекрывания перерастали в настенные войны.

MERA: 

Для меня граффити — способ трансляции своих мыслей через определенный шрифтовой шаблон. Я не вижу в нем протеста, способа заявить о себе или донести до прохожих свою гениальную мысль. Всем этим занимается искусство, а концептуальные идеи давно уже были воплощены гениями получше нас. Граффити — искусство ради искусства, своеобразный вид медитации, через которую многое можно понять и переосмыслить. По своей сути граффити абсурдно, но лично для меня оно стало проводником в жизнь, привило чувство вкуса, дало жизненный опыт, настоящих друзей, хулиганское ощущение свободы и кучу счастливых моментов. Кстати, к академическому рисованию, любви к шрифтам и дизайну, которым я занимаюсь сейчас, меня привело именно граффити. Кто-то считает рисование баллончиками детским занятием, этапом на пути к чему-то серьезному, например, стрит-арту или графике. Для меня же граффити и развитие в сфере дизайна существуют отдельно. Хочется, конечно, развиваться дальше, пробовать новое, но в выходные можно и стеночку сделать.

Граффити как культура

I:

На улице ребята делятся на коллективы, сбиваются в группы по общим предпочтениям, и негласно появляется направление, в котором они действуют. Это может быть легальное рисование в местах, где можно рисовать по нескольку часов — и никто тебя не тронет. Соответственно человек работает над формой букв, стилем и качеством работы. Другие же заявляют о себе громко, дерзко и ярко, оставляя огромные рисунки на самых видных местах, скажем так, зарабатывая очки уважения у коллег по цеху, ведь не у каждого мальчика, взявшего в руки баллончик с краской, хватит смелости написать свое имя в месте, которое наутро увидят сотни людей.

odk:

На самом деле из тех, кто со мной изначально начинал рисовать, сейчас продолжает, в итоге, только один человек. Граффити — дело достаточно рисковое. Меня никогда такие вещи не останавливали, хотя в какие-то периоды приходилось прятать краску от мамы где-то во дворе. Иногда я специально выносил баллоны на улицу заранее или выходил ночью порисовать. Это была настоящая зависимость, маму это пугало. Она однажды сказала, что, если бы выпустили лекарство от граффити, она бы сразу мне его купила за любые деньги. Обычно быстро развиваются ребята, которые сразу попадают в нужную компанию и тянутся за теми, кто круче. Многие влияли друг на друга, особенно в процессе создании продакшенов — таких общих больших работ, под которые команда покупает общие цвета, готовит сходные скетчи, сочетаемые шрифты.

MERA:

Сегодня граффити превратилось в бренд и плотно укрепилось в механизме системы, с которой изначально боролось. Но «тру», нелегальное граффити, продолжает жить, пусть его тенденции и меняются. Раньше в Нижнем, как и в любой провинции, с информацией и краской было туго. Это ли не лучшая мотивация к тому, чтобы самому изобретать граффити, свой стиль и ценить то, что имеешь? Сейчас этой мотивации нет, мы все росли на готовом, а те, кто начинает рисовать сегодня, вообще не догадываются, какого труда стоило сделать кусок в полной информационной яме.

NEW:

Лично я делю рисование для себя на две части. Первая — так называемый бомбинг: опасные акции на палевных стенках, пригородных поездах, вагонах метро и, конечно, трамваях. Для меня это чистой воды спорт — не более. Я уже решил для себя, что без этого не смогу, и планирую это делать всю жизнь. Второе — это рисование более серьезное, техничное. Для райтера нет границ — стена это, поезд или холст. Тут ты пытаешься изобразить что-то более сложное, чем просто шрифт с именем или названием команды. Но без первого невозможно второе, по крайней мере для меня. Я полностью живу атмосферой граффити, и для меня это уже давно не рэп и не хип-хоп. Один знакомый однажды дал мне книгу Кандинского «О духовном в искусстве». Оттуда я усвоил несколько важных вещей, среди которых особенно запомнилось высказывание: «Художник — это зеркало своего времени». Я тогда задумался: ведь то, что мы сейчас делаем, — это удивительно. Люди лет 100–200 назад не смогли бы поверить в существование в будущем такой субкультуры, как граффити. Они не могли бы представить, что молодые парни, рискуя свободой и большими суммами денег, едут ночью на споты, выжидают, пока охрана потеряет бдительность, чтобы разрисовать состав.

Команды

odk:

Так вышло, что я был инициатором многих команд. Это как-то само собой получается: ты начинаешь рисовать, у тебя появляется какая-то компания, с которой ты рисуешь. Проходит время, появляется потребность во что-то объединяться. Свою нынешнюю команду мы собрали спонтанно: просто вышли вдвоем с другом ночью, и я предложил буквы, которые давно когда-то писал. Сделали на видном месте кусок, на Комсомольской площади, и решили, что все: мы основали команду, будем писать теперь только эти буквы. Это было 31 мая, и с тех пор мы пытаемся праздновать этот день, собираемся и делаем общий продакшен. Через команду за все время прошло больше двадцати человек, но в итоге осталось четверо.

MERA:

Граффити-команда для меня — это прежде всего друзья, с которыми есть о чем поговорить, кроме рисования. Все совершают ошибки, и в одно время нам вскружила голову идея «захватить город» и набрать побольше активных одиночек. Такие раздробленные команды обычно не держатся и года, поэтому мы очень быстро, сами того не замечая, вернулись к первому составу. Команду делает командой не только дружба, но и умение действовать сообща и идти на компромисс друг с другом. Не менее важна и общая стилистика, но в то же время очень круто смотрятся команды, где у каждого свой стиль. Мы всегда равнялись на две идеальные, на наш взгляд, команды Нижнего: Oafs и Efs, несмотря на то что они не были так активны, когда мы начинали.

NEW:

Команда — в первую очередь друзья, которые действуют сообща и пытаются прийти к общей цели. Но, к сожалению, годы берут свое. Ребята, которые были рядом когда-то, уже не хотят рисовать. Их больше и больше поглощает рутина, они считают это бесполезным хобби, отнимающим кучу денег, времени и угрожающим их дальнейшей благополучной жизни.

Новых ребят приходит очень мало, и я едва ли могу найти с ними общий язык. Большинство стариков, к сожалению, оказались кучкой позеров. Как только мода ушла, сдулись.

Негласная этика

I:

Среди рисующих ребят присутствует некая негласная этика, какие-то правила, которых мы стараемся придерживаться. Мне кажется, что бомбинг (нелегальное рисование) тоже может быть уместным. В эти правила входит: не делать свои рисунки поверх других рисунков. Это считается прямым неуважением, вызовом, поэтому, если вы где-то увидите перечеркнутый рисунок или надпись поверх другой надписи, у кого-то точно конфликт. Также большая часть ребят, рисующих на улице, не трогает памятники. Это не табу, просто понимание, что агрессия общественности будет в тысячу раз сильнее, чем если это будет дом, остановка или что-то такое. Я с годами стал намного осторожнее относиться к городу, к месту, в котором живу.

MERA:

Лично мне все эти правила, кто кого перекрыл, кто на кого наехал, неинтересны и напоминают скорее тюремные или хулиганские понятия. А вечные споры, что «тру» — райтинг или бомбинг, вообще не имеют никакого смысла: каждое направление по-своему хорошо. Конечно же, самые обычные правила человеческой этики должны соблюдаться: не тэгать на памятниках, новых зданиях и частной собственности. Ну, и уважение к чужому труду тоже никто не отменял, а то многие пользуются правилом: «На хофе (полулегальной стене. — Прим. ред.) перекрывать можно всех». И поверх техничной работы лепят двухцветные печатки.

Легальность

I:

Никто не отменяет факта, что кем-то из активных игроков на улице интересуются правоохранительные органы. Желание вписать свое имя в какой-то момент становится твоей потребностью и заставляет быть более расчетливым, изобретательным. Ты наперед думаешь о том, как сделать, чтобы у людей не возникла мысль о том, что ты можешь этим заниматься. Вы никогда не поймете, что парень в пиджаке, который сегодня заключил с вами договор, вечером может надеть неприметную одежду — и наутро вы просто удивитесь количеству надписей, которые он захотел вам показать.

odk: 

Рисование на поездах, на железе — это отдельная болезнь. Вид твоего рисунка на железе, того, как он едет, — невероятное чувство. Есть ощущение, что здесь рисуешь уже не ради процесса, а ради результата. Например, распишешь трамвай, и он потом едет по городу. И ты везде, ты сам это сделал. Но те, кто рисует на поездах, имеют больше всего проблем с законом. На разных объектах разные охранники. Кто-то спит спокойно, кто-то действительно охраняет, следит. Нас так однажды поймали в трамвайном депо: охранник тихо подкрался и в лицо мне перцовым баллончиком брызнул. Не знаю, как я его поборол, практически ничего не видя и задыхаясь, но мы тогда все как-то убежали. Правда, у меня и сумка, и работы по учебе остались там раскиданными. Потом еще долго переживал, что меня найдут. Работы ведь подписанные. С транспортной полицией тоже разные случаи бывают. У них там очень внимательный подход. Одного моего знакомого поймали, забрали у него всю одежду на экспертизу краски. Он в отделении так и сидел в трусах, пока мама ему вещи не привезла. У многих бывали обыски дома: забирали ноутбуки проверять на улики, эскизы все вывозили.

MERA:

Отдельная тема для обсуждения — это рисование на железе. Так называют любой вид общественного транспорта. В том виде, в котором оно зародилось в Нью-Йорке, граффити на поездах давно нигде не существует. Раньше куски ездили по линии месяцами, а рисовать в отстойниках можно было всю ночь. Граффити преследовало свою главную цель — быть увиденным и насолить системе. В нашей стране красно-серый мир давно победил, рисунки сразу закрашиваются, а за граффитчиками ведется слежка через интернет-страницы. В деле остались только самые сумасшедшие бомберы. Многие делают это для галочки, потому что так круто. До сих пор в голове почти каждого граффитчика есть строгая иерархия крутости: внизу — стенки, выше по уровню опасности товарные вагоны, электрички и метро.